Тайна - страница 8

  - Значит, по-твоему, прогресс бесполезен? - сразу насупился Женька. - Не нужен, значит, прогресс? Не нужно изобретать и создавать ничего нового? А мы тут, по-твоему, чем занимаемся? Это что, всё бесполезно? Не нужно это? Всё зазря? И мы тогда не нужны? Великая вселенная сама всё разрулит? Так чего ж ты тогда тут сидишь, на ненужной и бесполезной работе, технарь ты недоделанный? Чеши на рынок картошкой торговать!

  Женька тогда не на шутку разбушевался, а Алику было хоть бы хны. Он никогда не позволял вовлечь себя в ссору, с ухмылочкой выслушивал женькину отповедь, но не снисходил до ответных реплик. Покипятившись какое-то время, Женька остывал и между ним с Аликом вновь воцарялся мир.

  Алик обладал не только способностью невозмутимо уклоняться от женькиных нападок, но ещё и способностью мгновенно терять интерес к собственным же идеям. Высказав их, он ни словом больше к ним не возвращался и не вступал ни в какие споры. Словно ему было плевать на чьё-то мнение.

  Эта завидная толстокожесть Алика тоже выводила из себя Женьку. Не достучавшись до главного виновника, он переключался на меня.

  - Чего ты молчишь? Это ты его избаловал, слушаешь его вечно, развесив уши! Был бы потвёрже, он бы тут ничего не сочинял, а так он ради тебя и старается - нашёл благодарного слушателя...

  Но я не хотел быть твёрже и занимать чью-то сторону тоже не хотел. Женька был моим другом, да только и фантазии Алика меня не напрягали, мне его болтовня даже нравилась. Было в безумных гипотезах Алика что-то притягательное... На самом деле они всегда заставляли задуматься, всегда давали пищу для ума. Позже, вернувшись с работы домой, я нередко пускался в размышления: а что, если бы действительно было так?

  Впоследствии эта привычка упражнять интеллект здорово мне помогла - как, впрочем, и Женьке, хотя он ни за что бы в этом не признался.

  Если бы я старался поскорее забыть теории Алика, выкинуть их из головы, то, возможно, ничего бы и не произошло. Но забыть их я не мог и Женька, подозреваю, тоже - даже когда Алика с нами уже не было. Лишь благодаря этому я внезапно заметил, что одна из историй Алика ощутимо выбивалась из общего ряда. Сразу-то я не придал этому значения и только спустя несколько месяцев меня осенило.

  На следующий день, в раздевалке, я указал Женьке на вентиляционную решётку над дверью:

  - Помнишь, Алик рассказывал нам, как лазил по вентиляционным воздуховодам? Это было ещё до нас, когда он сам только-только сюда устроился...

  Женька, как и ожидалось, равнодушно пожал плечами.

  - Он много чего болтал. Совсем разучился за языком следить, вот и вылетел с треском. Трепло он, балабол.

  Я не сдавался.

  - Но согласись, та история резко отличалась от его обычного трёпа. Обычно он излагал отвлечённые теории, которые никоим образом не касались его лично, а здесь он первый и единственный раз рассказал про себя.

  - И что? - недоверчиво спросил Женька.

  - Я полагаю, что в тот раз Алик говорил правду, он действительно лазил в вентиляционный воздуховод, - сказал я.

  Женька не поверил.

  - Я и ему не единожды говорил, и тебе скажу: с такой безудержной фантазией Алику стоило бы книжки писать, ненаучную фантастику...

  Сам не знаю, что на меня тогда нашло. Если вкратце, Алику однажды взбрендило в голову забраться в вентиляцию. Ползая по воздуховодам, он, по его словам, забрался куда-то, где увидел нечто "охренительное". Разветвлённая сеть воздуховодов опутывала и пронизывала всю шарашку настоящим лабиринтом, запутанным и извилистым, не хуже, чем в фильме "Чужой". Алик считал, что по этому лабиринту можно попасть откуда и куда угодно.

  Конкретно ту часть лабиринта, где он успел побывать, Алик нарисовал на бумажке. Потом его вышибли, а бумажка с "картой" так и валялась в моём шкафчике.

  Именно тогда у меня в голове родился дерзкий и безумный план. В последующие дни я продумал его до мелочей и приступил к подготовке. Принёс на работу мощный фонарик с новыми батарейками, толстый маркер и кое-что из одежды, которую не жалко было испачкать в грязных и пыльных воздуховодах.