Тайна - страница 17

— До свиданья, дядя. Значит, я завтра приду, ладно?

— Приходи, приходи.

Носильщик ушел.

Ондра остался один. Домой возвращаться не хотелось: здесь было теплее и ему нравилась вокзальная сутолока. Мимо него то и дело проходили пассажиры — кто с набитым мешком, кто с чемоданом, кто с корзиной, перевязанной веревками, а кто со свертком.

Ондра глядел на эту пеструю толпу с не свойственным ему прежде интересом. Он мысленно взвешивал чемодан, который почему-то казался ему не тяжелым, или узел, который тащила женщина, радовался, что пассажиров так много и почти все они с вещами. Завтра носильщик подскажет ему, как предложить пассажирам свои услуги.

У него снова озябли ноги; недолго думая он вошел в зал ожидания и занял свободное место на скамейке, стоявшей у стола. Несколько рабочих читали за столом газеты, кто «Словака», кто «Словацкую политику».

Ондра съежился, попробовал было потопать подошвами по грязному полу, но это не помогло. Согреться не удалось. Тогда мальчик решил разуться и растереть застывшие пальцы. Он нагнулся и стал развязывать шнурки, но вдруг заметил, что под столом кто-то наступил ногой на ногу соседа. Так ребята в школе предупреждают зазевавшегося товарища, что к его парте подходит учитель.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Ондра исподтишка наблюдал, что будет дальше. Люди, сидевшие за столом, казалось, были поглощены чтением, но Ондра видел, что один из рабочих искоса поглядывает на человека в черном драповом пальто, расположившегося на скамейке у входа. Человек этот уткнулся носом в газету «Гардист» и делал вид, будто его совершенно не занимает, что творится вокруг. Однако рабочие явно встревожились. Они только притворялись, что читают, а сами переговаривались, не поднимая глаз и почти не шевеля губами.

— Это он, — процедил сквозь зубы рабочий, предупредивший соседа об опасности.

— Угу, — ответил его товарищ, сидевший рядом с Ондрой, и с опаской взглянул на мальчика.

— Тихо, — прошептал первый.

А третий, который до сих пор молчал, теперь глубоко вздохнул; одна нога у него вдруг начала сильно дрожать. Ондра не отрываясь смотрел на эту странно дергавшуюся ногу.

«По крайней мере, согреется», — подумал мальчик.

Однако рабочий, сидевший посередине, — молодой атлет, похожий на циркового борца, — крепко наступил на дрожавшую ногу соседа. Нога сразу застыла, словно в ней выключили какой-то мотор. Никто не произнес ни слова, и рабочий, напоминавший борца, снова уткнулся в газету.

Мальчик повернулся к двери и заметил, что человек в черном пальто осторожно поднял голову над развернутым «Гардистом» и смотрит в их сторону. И вдруг Ондра обмер; он узнал шпика, который в тюрьме принимал от него с мамой передачу для отца.

Да, да, он самый!

Ондра хорошо его запомнил. Этот шпик вскрыл тогда принесенный ими пакет, перетряхнул белье, осмотрел все швы, разломал булочки. Сало он отказался принять, утверждая, будто сверток и так уж слишком велик. Мама хотела вместо раскрошенных булок передать сало, а булочки унести домой, но он пригрозил, что вообще все отнимет, и выгнал их.

Ондра поближе пододвинулся к рабочим, облокотился о стол и подпер рукой голову с таким расчетом, чтобы гардисту не было видно его лицо.

— Это шпик, — прошептал он.

Рабочие прикинулись, будто не слышат, потом тот, который походил на циркового борца, словно невзначай покосился на мальчика, подмигнул ему и сдвинул берет на затылок.

— Ты кто? — спросил он беззвучно, одними губами.

— Сын Стременя.

Рабочий снова подмигнул. Может быть, он знает отца Ондры? Многие в городе знали его и до сих пор помнят, хотя он уже давно в тюрьме. Иногда к маме заходят какие-то люди — проведать ее, передать привет из тюрьмы, где они были «на свидании». Ондра узнал это слово после того, как отца посадили.

Когда они с мамой впервые пришли на свидание, их заставили долго ждать в мрачном коридоре. Потом кто-то вызвал маму по фамилии. Их провели в небольшую комнатку и обыскали.

— Ондра! — закричала мама и подбежала к решетке.

Но гардисты оттолкнули ее. Тут только мальчик словно сквозь туман разглядел отца. Стремень-старший так похудел и побледнел, что у Ондры сжалось сердце.