Тайна крепостного художника - страница 19

— Полно, как же ехать, ваша милость? Ось коляски сломана, только нынче в кузню повезли.

Барин закричал на визгливой ноте:

— Стало быть, исправить немедля! К десяти часам чтоб готово было. В десять еду.

— Что ж самим-то ехать, Николай Петрович? Может быть, пошлем надежного человека? С этим душеприказчиком нечего точить лясы. Порешить по-тихому — и концы в воду.

— Цыц, болван! Ты меня научишь… не хватало еще один грех брать на душу… Нет, договорюсь по-хорошему.

— Ну, как знаете, дело ваше. Я-то что? Предложил — и забыл…

— Да, забудь, голубчик. И вели скорее чинить коляску.

Словом, когда около полудня Новосильцевы с мальчиками появились в Островках, управляющий встретил их неожиданной новостью:

— Барина-то нашего нетути.

— То есть как это «нетути»? — удивилась Софья. — Где же он?

— Сутрева в Тверь уехамши по делам.

— Вот те раз. Мы же посылали ему записку и предупредили, он ответил согласием…

— Значится, дела обнаружились неотложные.

— А когда вернется?

— Не имею понятиев. Никаких распоряжениев не оставили-с.

— Что за срочность вышла? Странно, странно…

Управляющий поклонился с масляной улыбкой:

— Вы уж не серчайте на него, ваша милость. Бог даст, приедут через день-другой, и тогда назначите новое свидание.

— Это вряд ли. Мы ведь собираемся завтра уезжать.

— А чего ж так скоро? Не успели приехать, и уже назад? А Сашатка-то, поди, по родным соскучился. Отрывать его от родительницы тоже раньше времени грех…

Посмотрев на его довольное, хитрое лицо, Софья рявкнула:

— Не твое дело. Передай Николаю Петровичу, что своим поступком он обидел нас. Хоть бы написал. Некрасиво эдак.

Управляющий снова поклонился:

— Не серчайте, барыня, не со зла он, а по важной необходимости.

— Будь здоров, любезный.

— Да и вам не хворать, ваша милость…

Проводил взглядом их коляску и проговорил сквозь зубы:

— Не мое, вишь, дело… А твое дело — по чужим завещаниям рыскать? Дуй давай отседова подобру-поздорову!

На обратном пути в Покровскую дамы обменялись соображениями.

— Что-то здесь нечисто, — заявила Екатерина. — Что-то он темнит.

— Думаешь, старший Милюков дома на самом деле, но сказался в отъезде?

— Нет, не думаю. Помнишь, мы, когда ехали поутру в Покровскую, вывозили из кузни барскую коляску? Видимо, на ней и отбыл.

— Но зачем так поспешно?

Заглянув ей в глаза, младшая спросила:

— Завещание?

— Не исключено…

— Конон предупредил отца?

— Это вряд ли. Впрочем, всякое может статься… Главное, не как, а что. Что в этом завещании? Отчего его так скрывают? Да еще и оригинал спалили…

— Полагаешь, намеренно?

— Я теперь всякое готова подозревать.

После паузы Вася произнес:

— Тут подозревать нечего: ясно как божий день.

— Что же тебе ясно? — обратили на него взоры сестры.

— В завещании сказано нечто про Сороку. Про его родство с Милюковыми. А они решили это дело замять. И поджог устроили. И вообче. А Григорий на них обиделся через это и полез в петлю.

Софья улыбнулась:

— Вот насочинял! Прямо в духе Эдгара По.

— Нет, ну правда? — вскинул брови Антонов. — Разве не логично?

— Очень даже логично. Только не имеем никаких доказательств.

— Надо ехать в Тверь к этому душеприказчику. Заплатить ему…

— Я боюсь, мы с душеприказчиком уже опоздали. Милюков, скорее всего, именно к нему поскакал.

— Все равно надо ехать в Тверь. Здесь уже ничего не разведаем.

Помолчав, Екатерина сказала:

— Может, он и прав. Нам ведь главное — не само завещание; бог с ним, пусть сожгут, съедят, это все равно; нам хотя бы на словах узнать подтверждение связи Милюковых с Сорокой.

— Значит, завтра в Тверь.

— А сегодня — к камню-следовику, — проявился Сашатка. — На коляске как раз выйдет споро. Только надобно захватить Катюху.

— Непременно захватим.

Ехали по живописной лесной дороге к западу от Покровской и по мостику перебрались через реку. Катя, одетая в выходное платье и цветастый платочек, поясняла живо:

— Люди бают, был на Деревянихе скит. Иноки жили да молилися. И однажды к ним явился Николай Чудотворец с отроком. Оба они стояли на этом валуне. И открыли инокам Божьи истины. А с тех пор на камне-то следы и видны. Коли набирается в них вода, можно ею умыться, и все хвори как рукой снимет.