Тайна личности Ленина - страница 14

После покушения Дмитрия Каракозова на Александра III иных путей в жизни, кроме революционных, у Александра Ульянова уже просто не оставалось. Дело в том, что неудавшийся боевик был учеником его отца. Мир тесен. Старший брат Ленина с головой погружается в студенческое движение. Больше того, он быстро становится одним из его самых влиятельных деятелей. Писатель Серафимович вспоминал спустя годы: «Удивительного блеска оратор, поразительной силы, страстный и подавляющий противника аргументацией, насмешкой, огромной начитанностью. Он был прекрасный организатор, впивался в каждого нового человека. Как-то быстро внутренне, точно в руках перевертывал его во все стороны, рассматривал и, если гож, умел привлечь, если не гож – отбрасывал». Точно так же современники потом будут описывать и Ленина. Он в этом плане был копией своего брата.

В ноябре 1886 года он организует студенческую демонстрацию по поводу 25-летия со дня смерти Добролюбова, заявленную как панихида у могилы одного из кумиров русской интеллигенции. Градоначальнику Гессену все это показалось подозрительным, и для разгона пришлось применять войска. Ульянов посчитал такие действия властей недопустимым и варварским попранием свобод и на следующий же день сочинил прокламацию. В тексте содержится любопытный пассаж: «Всякое чествование сколько-нибудь прогрессивных литературных и общественных деятелей, всякое заявление уважения и благодарности им, даже над их гробом, есть оскорбление и враждебная демонстрация правительству». Запомните этот риторический прием. Мы к нему еще вернемся на страницах этой книги.

Обиженный исключительной черствостью и мракобесием властей, Ульянов приходит к закономерной для студенчества тех лет мысли о том, что нужны более решительные действия. И, чтобы не тратить попусту драгоценное время на всякие мелочи, сразу переходит к главному. Виноват во всем самодержец всероссийский. Его придется убить. Что тут непонятного? Укоренившись в правильности своего логического построения, он начинает формировать, как говорили в те годы, свою боевую организацию, которая получит название «Народная воля». Собственный креатив был равен нулю. Почти все положения программы были элегантно позаимствованы у идейных предшественников из Исполнительного комитета «Народной воли», разогнанного после одиннадцатого покушения на Александра II. Настойчивые были в своем упрямстве люди.

Один из пунктов программы Александра Ульянова гласил: «Террор есть столкновение правительства и интеллигенции, у которой отнимается возможность мирного культурного воздействия на общественную жизнь. Террор должен действовать систематически и, дезорганизуя правительство, окажет огромное психологическое воздействие: он поднимет революционный дух народа. Пусть волна красного террора разольется широко и по всей провинции, где система устрашения еще более нужна как протест против административного гнета». Обратите внимание на прозвучавший впервые термин «красный террор». В дальнейшем Владимир Ульянов доведет его до совершенства. Так что, вопреки заявленному «мы пойдем другим путем», кое-что из опыта старшего брата Ленин с удовольствием использовал.

Но вернемся к плану убийства императора. Сначала хотели стрелять в него. Но после долгих размышлений остановились на проверенном уже способе – бомба. Готовили «адскую машину» в домашних условиях. На это знаний и навыков у студентов вполне хватало. И тут революционеры обращают на себя внимание соответствующих органов. Иначе и быть не могло. У особо деятельных участников демонстраций все письма подвергались перлюстрации. Вполне нормальная практика, все спецслужбы так работают. И вот однажды обычный харьковский полицейский пристав, просматривая письмо к некоему Никитину, замер в оцепенении. Да и вы бы на его месте были поражены, прочитав: «У нас возможен самый беспощадный террор, и я твердо верю, что он будет, и даже в непродолжительном времени». Ничего не боялись революционеры тех лет! Что думали, то и сообщали окружающим. Попробовали бы они исполнить этот эстрадный номер при товарище Сталине. А вот в эпоху лютой реакции, как называли то время в СССР, никого из грядущих террористов сразу к стенке не поставили. Даже не арестовали. Только взяли под пристальное наблюдение. А потом – допросили.