Тайна Лидии - страница 2

– Значит, ты сюда каждый день ходишь? Понятно… Ну пойдем? Уже вроде все здесь посмотрели…

Лидия не особо расстроилась. Вообще-то она взяла с собой подругу только потому, что та никак не могла понять, зачем Лидия всегда едет кружной дорогой через парк, да еще и торчит там в каком-то укромном уголке, хотя они договорились встретиться после школы. Даже хорошо, что Линн это секретное место не заинтересовало, – значит, оно останется особым, волшебным уголком Лидии. Почему волшебным – этого она объяснить не могла, а только чувствовала с того самого дня, когда четырехлетней девочкой заблудилась в парке. Правда, об этом она никому не рассказывала. Это была ее тайна.

Вот и на этот раз Лидия налегала на педали, чтобы подняться по склону холма, не слезая со своего голубого велосипеда. Темные волосы развевались по ветру, а крыло велика, которое папа вот уже месяц обещал привинтить получше, громыхало на ходу. Добравшись до места, Лидия бросила велосипед в траву и присела на скамейку – отдышаться.

День был осенний, хмурый, тихий. День легкой грусти и молчаливого ожидания. Деревья и кусты уже начинали желтеть, тут и там виднелись пятна золота и охры. Лидия открыла альбом для рисования, который всегда носила с собой. Почти все листы в нем были изрисованы. Вот дельфины, которых она нарисовала на математике, а вот девочка с факелом и развевающимися по ветру волосами, нарисованная дома за кухонным столом. Здесь – плачущий дракон, а там – лошади, которых Лидия начала рисовать несколько дней назад и всё не могла закончить, без конца перерисовывая. Ноги никак не выходили. Лидия вздохнула и взяла карандаш. Она рисовала всегда и везде. Когда блокнота не было под рукой, она рисовала на обрывках бумаги, чеках из магазина, газетах и рекламных листках.

– Лидия, а, Лидия? Что будет, если отобрать у тебя карандаш? – поддразнивали ее мальчишки в классе.

– Возьму кисточку, – бурчала она.

Хотя дразнили Лидию редко, потому что и она за словом в карман не лезла. К тому же весь класс восхищался тем, как здорово она рисует. Так было еще в детском саду. Если честно, похвалы ей даже надоели. Особенно докучало, когда кто-нибудь стоял за спиной, пока она рисовала.

– О, как красиво! Ну надо же, какой талант!

Или:

– Как это у тебя выходит, Лидия? У меня никогда так не получается.

Иногда одноклассницы – например, Анна, Ребекка или Оливия – подсаживались к ней и пытались срисовывать. Раньше это Лидию раздражало, но теперь она просто не обращала на них внимания.

Сама Лидия редко бывала довольна своими рисунками. Когда она была маленькой, ей почти всегда нравилось то, что получалось: например, принцесса, которую она нарисовала несколько лет назад. Когда она выводила улыбку принцессы и цветы на лугу, пальцы щекотало от радости. Этот рисунок до сих пор висел в папином кабинете, но теперь принцесса казалась Лидии неуклюжей и уродливой.

– Папа, пожалуйста, убери рисунок! – просила она. – Я нарисую что-нибудь получше.

– Конечно, нарисуешь, – кивал папа. – Но этот рисунок я не уберу, очень уж он красивый.

Итак, Лидия сидела на скамейке и в пятнадцатый раз перерисовывала ноги лошадей. С каждым разом получалось все хуже: от усердной работы ластиком бумага стала грязно-серой. В конце концов Лидия рассердилась и отбросила альбом в сторону. Она посмотрела на свои руки, похожие на мамины: тонкие длинные пальцы, а мизинец короткий, будто с чужой руки. Кончики пальцев серые от карандаша, а костяшки и ладони – в зеленых и фиолетовых точках и штрихах от фломастера. Лидия не была грязнулей – даже наоборот, она любила чистоту. Но сколько она ни мыла руки, они всегда были в пятнах краски.

– Лидия, ну и пальцы! – вздыхала мама. – И под ногтями краска… Тебе надо научиться ухаживать за руками.

Лидия отвечала, что краску из-под ногтей не вычистить даже щеткой.

Мама у Лидии была красавица и выглядела очень элегантно в блузке фисташкового цвета и нежно-сиреневой юбке. Волосы у мамы были каштановые и волнистые, а у Лидии – темные и прямые. У мамы глаза были голубые, а у Лидии – карие. У мамы были пухлые губы, которые она красила помадой, а у Лидии рот был маленький. Иногда, когда мама целовала ее, на щеке оставался красный след.