Тайна песчинки - страница 2

Я выслушал наставления рыбака — первая улица направо, за углом первый дом, — поблагодарил и пошел по узкой каменистой улице. Мимо меня медленно прошли две длинные черные машины. Я увидел в них удивленные и, как мне показалось, грустные лица японцев. Может быть, и они никак не могли свыкнуться с белой ночью?

От Токийского до Финского залива проехали они, чтобы узнать тайну самой обыкновенной песчинки. Вряд ли они до этого знали о существовании райского уголка, под названием «Меривалья».

Впрочем, не знал о нем и я.

Мы сидели в большой комнате. Хинт угощал меня чаем.

В доме царила суета уборки. Мой поздний визит не вызывал удивления — в доме Хинта к этому привыкли и считали уже естественным следствием его напряженной жизни. Вместе с первыми научными успехами появились у Хинта и деловые люди, экономисты, инженеры-строители. Все чаще химические формулы уступали место экономическим расчетам. Возникли самые неожиданные связи со знакомыми и незнако­мыми людьми. Они звонили Хинту по телефону из городов Сибири, Дальнего Востока, Средней Азии. В городе Находке еще был трудовой день, когда в Таллине уже наступала ночь. Но разница во времени порой забывалась, и в доме Хинта пронзительный телефонный звонок раздавался и в пол­ночь и за полночь. Конечно, энтузиасты силикальцита изви­нялись, ссылались на чрезвычайную сложность и важность возникшей проблемы. Конечно, любой такой разговор начи­нался обычной фразой: «Простите, я, кажется, вас разбу­дил?» — «Ничего, ничего», — отвечал Хинт. Его радовал этот возраставший интерес к силикальциту, к его идее, к его делам.

Все это я понял в первой же встрече с Хинтом. Его вызы­вали к телефону, и он охотно бежал к маленькому столику под лестницей, где рядом с телефоном лежали чистые листы бумаги, карандаши и самые различные технические справоч­ники.

— Да, да, Хинт, — доносился до меня его звонкий голос. — Алло. Ах, вот как!.. Очень интересно… Нет-нет, не спал. Слушаю.

Короткая и светлая июльская ночь мчалась на своей бы­строй колеснице над северной землей; в саду пожелтели огни фонарей, предрассветный ветерок срывал пелену нового дня. А Хинт все еще встречал каждый телефонный звонок своей обычной фразой: «Алло. Да, да. Хинт. Добрый вечер».

А добрый вечер уже давно миновал. Хинт отодвигал ночь, сжимал ее, будто в его руках была не только тайна нового искусственного камня, но и власть над временем.

Мне оставалось только присматриваться к этому плотному, чуть-чуть грузноватому человеку. Умные черные глаза, наделенные внутренней силой; густые, слегка тронутые сединой волосы; волнистые морщины на широком лбу; быстрая, приседающая походка.

По-видимому, он был доволен только что состоявшейся встречей с японскими инженерами, но на его обаятельном лице это выражалось только свойственной Хинту улыбкой — сдержанной, иронической.

— Это Ванаселья, — сказал Хинт после очередного звонка. — У него возникла хорошая идея. Вы знаете Ванаселья? Нет? Что ж, ничего удивительного — он не любит торчать в первом ряду. А во второй и тем более в третий ряд никто не заглядывает.

Хинт посмотрел на меня пристальным взглядом: что я думаю об этом?

Я кивнул головой и попросил рассказать о Лейгере Ванаселья, ближайшем помощнике Хинта.

— Нет, — ответил Хинт, — для рассказа о нем мы выделим целый день и целую ночь. И этого будет мало — целую неделю. Если верно, что и у бога есть запасные игроки, то Ванаселья был приготовлен на тот случай, если бы мне не удалось бежать из немецкого лагеря… Я бы лежал в штабеле мертвецов на торфяных болотах, а Лейгер Ванаселья создал бы силикальцит и без меня.

Хинт любит обращаться к спортивной терминологии. Я слышал, как он кому-то говорил по телефону: «Это чистый нокаут», или: «Ничего не поделаешь — наш мяч попал на штрафную площадку», или: «Так уж случилось — мы вне игры». Но в связи с «запасным игроком» Лейгером Ванаселья я узнал о побеге Хинта из фашистского лагеря. Когда это было, как он попал в лагерь, как ему удалось бежать? Я все еще не знал, с чего начинать наш разговор. С побега из лагеря или с истории открытия силикальцита? Или с детства Хинта?