Тайна пиратской бухты. Тайна лесного дерева - страница 15

– Укладывайся спать, – наконец сказала она, – и чтобы больше никакого шума. Мне нужно хорошенько выспаться.

Когда она удалилась, Марк снова выглянул наружу. Сад оставался непотревоженным, но взглянув в сторону дома, мальчику показалось, что в одном из окон промелькнуло слабое оранжевое свечение, но тут же угасло, оставив в глубоком замешательстве главу детективной троицы.

Зелёная улица была расположена в центре города, в нескольких кварталах от дома Ларкиных. Она и правда была зеленая – почти у каждого дома росли низкие малахитовые пихты, оливковые и темно – салатовые туи, и на их фоне привычные глазу альбиции и розы, еще не набравшие свой цвет, казались бледными и хилыми. Даже крыши коттеджей и металлические заборы были выкрашены в различные похожие оттенки, так упрямо соответствуя названию улицы, как будто бы она на самом деле была Изумрудным городом из сказки. Но прохожие, конечно, не носили никаких зеленых очков и шляп с бубенчиками.

Марк довольно-таки скоро добрался по нужному адресу, оставив Пэм дома дожидаться встречи с Тимом. Глава детективной троицы остановился у почтового ящика с номером восемь и огляделся вокруг. Территория у коттеджа Феликса не имела забора, если не считать хлипкую невысокую ограду из штакетника по двум сторонам сада, которая к тому же была наполовину завалена внутрь. Сад тоже не блистал чистотой. Вялая прошлогодняя трава тут и там гнездилась неравномерными клочьями вперемешку с другими сорняками – высохшим репейником и молодым весенним пыреем. Несколько стареньких сухих яблонь и груш дополняли унылую атмосферу неухоженного участка.

Кроме дома построек никаких не было, однако, он был не так уж и плох на первый взгляд, по сравнению с пришедшим в запустение садом. Красный кирпич, из которого был выстроен первый этаж, не выделялся новизной, но деревянная мансарда над ним и оконные рамы по периметру стен, казалось, совсем недавно были перекрашены свежей краской бежевого цвета, а стекла тщательно вымыты. Примыкающее к лицевой стороне здания небольшое деревянное крыльцо имело различные узоры, составленные из деревянных планок, а под его крышей на металлическом крючке повис небольшой железный колокольчик, тихонько позвякивающий на теплом апрельском ветру.

Марк поднялся по ступеням и замер у двери, прислушиваясь к звукам, идущим из коттеджа. Но оттуда не доносилось ничего – ни стука, ни шума, ни даже диктора, вещающего по радио новости дня. Царило абсолютное спокойствие, и даже шторы на окнах были плотно задернуты. Мальчик нажал на кнопку звонка. Раздался певучий сигнал, похожий на трель соловья, пронесшийся по всему дому и застывший где-то в одном из его дальних углов. И опять тишина. Марк настойчиво позвонил еще раз и снова напряг слух. На мгновение ему показалось, что совсем рядом за входной дверью, разделявшей его и Феликса от важного разговора, половая доска издала еле слышный жалобный скрип, и в душе главы детективов вспыхнул огонек надежды. Вот еще один всхлип уставшего дерева, только уже ближе. Еще мгновение, и ключ робко повернулся в замке. Дверь слегка приоткрылась, и мальчик увидел испуганное лицо штукатура, глядящего на него поверх дверной цепочки.

– Т-тебе че-его? – взволнованно спросил он, искоса поглядывая по сторонам от Марка через образовавшуюся щелку в проеме. – С тобой еще кто-нибудь есть?

– Не волнуйтесь, за мной нет «хвоста», – деловито ответил Марк. – Но у меня имеются некоторые вопросы, ответив на которые, возможно, вы сможете помочь себе и остальным вашим товарищам. В противном случае, я вынужден буду обратиться в полицию как свидетель произошедшего. И я уверен, когда они копнут поглубже, на свет вылезут более жуткие дела, чем попытка избавиться от свидетеля, если вы понимаете, о чем я? – глава троицы проговорил эти слова с таким тоном, будто уже успел многое выяснить, рассчитывая таким образом завладеть ситуацией и взять Феликса на «абордаж».

В ответ на это у штукатура поползли вверх брови, а редкие волосы на почти лысой круглой макушке словно зашевелились, как иголки у ежа. Он не смог проронить ни слова, только глаза бегали по Марку, как будто следили за ломанными линиями полета бабочки.