Тайна Пушкина - страница 8
Е к а т е р и н а. Надеюсь, никаких дерзостей…
Скрываются за дверью.
Входят П у ш к и н и С о ф и.
С о ф и. Маменька мне выговаривала, что я не выбрала вас на мазурку.
П у ш к и н. На балах я давно не пляшу.
С о ф и. Полноте, Пушкин! Своей тоской вы и на меня тоску наводите. Боже мой, как все это глупо.
П у ш к и н. Я надеюсь, сударыня, мне разрешается не всегда быть умным. Позвольте вас оставить.
С о ф и. Вы проводите меня в залу?
Берет Пушкина под руку, идут в глубину сцены.
С другой стороны входят Н а т а л и и Г е к к е р н.
Г е к к е р н. Мой сын умирает от любви к вам, он страдает, мучится. А вы не внемлете его возвышенной страсти, его уверениям… холодны, как эта нимфа.
Н а т а л и. Позволить читать свои чувства мне кажется профанацией. У сердца есть своя стыдливость. Я замужем, и мой долг…
Г е к к е р н. Что долг? Скучная обязанность. Есть высшее счастье, досель вам неведомое… Измените своему долгу!
Н а т а л и. О чем вы говорите?.. Вы толкаете меня в пропасть.
Г е к к е р н. Я старше вас, гожусь и вам в отцы. Мне вы можете поверить: тайное свидание не самый тяжкий грех.
Н а т а л и. В своем ли вы уме, барон? Оставьте же меня! Оставьте!.. (Быстро уходит в глубину сцены.)
Г е к к е р н (ей вслед). Ты станешь об этом сожалеть!.. (Уходит в другую сторону.)
Из глубины сцены выходит П у ш к и н, бродит между колоннами.
П у ш к и н. Неволя, неволя… боярский двор. Стоя наешься, сидя наспишься… Ух! Кабы мне удрать на чистый воздух!.. Скучно. Тоска!.. Тоска!..
Выходит Н а т а л и, окруженная офицерами, среди них С о л л о г у б и К а р а м з и н. Увидела Пушкина, подходит к нему.
Н а т а л и. Поедем домой!
П у ш к и н. Сегодня что так рано?
Н а т а л и. Мне немного нездоровится.
П у ш к и н. Ты так бледна… Уж и вправду не заболела ли?!
Натали увидела Дантеса и Екатерину у двери на балкон.
Н а т а л и. Мне как-то не по себе.
Пушкин подзывает лакея, что-то тихо ему говорит, дает ассигнацию. Лакей, кланяясь, уходит. Пушкин и Натали идут к лестнице. Один из офицеров поднимает над головой Пушкина «рога», кивая при этом на Дантеса.
П е р в ы й л а к е й. Карету Пушкина!
В т о р о й л а к е й. Какого Пушкина?
П е р в ы й л а к е й. Сочинителя.
Другие лакеи в полный голос: «Карету Пушкина!.. Со-чи-ни-те-ля!..»
Квартира Пушкина на Мойке. Просторный светлый кабинет с высокими окнами, в нем ничего затейливого, вдоль стен книжные полки, все ими заставлено, на стене картина, портреты А. Дельвига, Е. Баратынского, В. Жуковского. Посередине письменный стол с выдвижными досками, на них книги, ближе к окну вольтеровское кресло с подставкой для книг. В углу возле дивана — низкая конторка. В комнате несколько кресел, камин, на нем часы. Открыта дверь в гостиную, другая комната заставлена книгами.
Позднее утро. П у ш к и н в кабинете один, стоит у окна.
П у ш к и н. Два только деревца, и то из них одно Дождливой осенью совсем обнажено. И листья на другом, размокнув и желтея… (После паузы.) Дни поздней осени бранят обыкновенно. Но мне она мила красою тихою… (После паузы.) Летят за днями дни, и каждый час уносит частичку бытия…
Входит Н а т а л и в белом пеньюаре.
Ты что, Наташа?
Н а т а л и. Хотела сказать тебе. (Про себя.) Нет, не могу… не сейчас.
П у ш к и н. Ты чем-то встревожена… Здоровы ль дети?
Н а т а л и. Слава богу… Они давно уж встали, бегают, шумят. Там с ними Азя.
П у ш к и н. Вот и славно! Сердце замирает, как о них подумаешь. Кроме тебя и детей, в жизни моей утешения нет.
Н а т а л и. Всю ночь я не могла уснуть, на сердце как-то тяжело, и мысли все невеселые.
П у ш к и н. Лишь беспечальным сон сладок. Всякий ли день ты молишься? Твоя молитва лучше, чем моя…
Н а т а л и. Вечор ты был со мною резок, попрекал мне…
П у ш к и н. Уж ты прости меня, женка. Сержусь на всех и за все…
Н а т а л и. Меня ревнуешь более Отелло.
П у ш к и н. Отелло не ревнив, он доверчив… Шекспир был гениальный мужичок, он все проникнул.
Н а т а л и. За меня ты можешь быть покоен.
П у ш к и н. Женщина созданье слабое… Я прочитаю тебе из Вольтера. Вот… «…боюсь быть подобну рогатым мужьям, которые силятся уверить себя в верности своих жен. Бедняжки втайне чувствуют свое горе!»