Тайна сибирской платформы - страница 30

Павел Иванович лежал в гробу подтянутый, помолодевший. На губах его застыла радостная улыбка. Он словно благодарил всех за то, что никто не помешал ему обрести это спокойствие, к которому он стремился так долго.

Якуты стали забивать гроб. От стука молотков с соседних могильных холмиков с криком поднялось в воздух кладбищенское воронье. Птицы долго кружили в чистом голубом небе до тех пор, пока люди узкой цепочкой не потянулись с кладбища. Тогда они опустились на старое место, а одна даже ухитрилась примоститься на новый деревянный крест, на котором чернильным карандашом было нацарапано: «Пашка сударской хороший был человек».

Сидевшая рядом с крестом якутка замахала рукой, и ворона, обиженно каркнув, улетела. Марфа — это была она — посидела на свежем холмике еще немного, а потом поднялась и пошла домой. Она торопилась прибрать в комнате покойника, пока на службу не пришли все члены нюрбинского комитета бедноты, заменившие чиновников инородной управы.

Марфа быстро шла по берегу Вилюя: Ветер гнал по реке свинцовую рябь. На противоположном берегу глухо шумела тайга. Незакатное северное солнце посылало на землю косые холодные лучи. А над тайгой, над Вилюем, над кладбищем, над новым деревянным крестом — надо всем миром висело ничем не омраченное, прозрачное голубое небо.

Звездной июльской ночью лета 1956 года я сидел в зале ожидания Внуковского аэропорта и с тоской поглядывал на минутную стрелку больших стенных часов, которая, как мне казалось, двигалась по циферблату слишком медленно даже для такого неповоротливого существа, как минутная стрелка.

Я летел в Якутию, на алмазные месторождения. В кармане у меня рядом с корреспондентским билетом лежала командировка и билет до центрального поселка Амакинской экспедиции, — она занималась в якутской тайге поисками и разведкой этого самого драгоценного, самого редкого на земле минерала.

Каких-нибудь два-три года назад безоговорочно считалось, что недра нашей страны очень бедны алмазами. Мы даже не догадывались, что имеем на востоке богатейшие запасы этого полезного ископаемого. В дни работы XX съезда Коммунистической партии страна узнала об якутских алмазах, обнаружение которых было названо с трибуны съезда «замечательным открытием последних лет». В Директивах по шестому пятилетнему плану съезд записал: создать в Якутии первые предприятия алмазодобывающей промышленности.

…Впереди лежал заоблачный путь в одиннадцать тысяч километров. Около сорока часов предстояло провести в воздухе, пересечь страну с запада на восток и, пролетев чуть ли не над всей Россией, приземлиться в далекой таежной Якутии, на берегу угрюмого Вилюя, в столице алмазного края.

За мою короткую журналистскую жизнь (после окончания факультета журналистики Московского университета я всего второй год работал в одной из центральных газет) это была у меня первая такая далекая командировка. Я очень волновался, боялся опоздать на самолет, приехал во Внуково на целых три часа раньше и теперь томился от безделья.

Высокий и гулкий зал аэровокзала был залит ярким электрическим светом. Через широко распахнутые двери врывался характерный звук хлопотливой авиационной жизни — нескончаемый, разноголосый рокот множества моторов. Был виден кусочек темного неба, на котором мерцали и перемигивались с землей далекие звезды. Из черной глубины аэродрома, как из погреба, тянуло влажным холодом и сыростью.

Моим соседом справа был суетливый мужчина в большой новой соломенной шляпе. Эта шляпа была ему явно велика. Она все время лезла беспокойному соседу на уши. Он поправлял ее каждые полминуты, вскидывая вверх голову, и обращался ко всем с одним и тем же вопросом:

— Вы не в Сочи? Говорят, там в этом году удивительно дешевый виноград.

Узнав, что я лечу совсем в другую сторону, он потерял ко мне всякий интерес и стал приставать к своему соседу справа:

— Нет, я не в Сочи. Я в Хабаровск, — ответил тот.

— А вы? — тут же спросил владелец соломенной шляпы сидевшую напротив женщину, около которой прикорнули две симпатичные девчушки в белых платьицах.