Тайна спятившего компьютера (Тайна спятивших компьютеров) - страница 14
— Нормальная, — согласился я. — Ничего преступного в ней нет. Но это все твои домыслы. Я на что угодно поспорю, что разговор шел совсем иначе!
— Еще бы не иначе! — хмыкнул Ванька. — И Степанов, и эти мужики наверняка употребляли много таких слов, которых детям даже слышать нельзя, не то, что произносить! Я тебе смысл пытаюсь показать, смысл! В общем, если Степанов произносит такую фразу, а мужики отвечают, что мы твоих угроз не боимся и, вообще, в отличие от прочих незаконную дань тебе платить не будем, поэтому и можем торговать дешево, не взвинчивая цену, то после такого ответа и фраза Степанова начнет выглядеть преступной! Ну, по общему смыслу разговора, понимаешь?
Я пожал плечами.
— Если так, то любой адвокат отмажет Степанова, в два счета доказав, что ничего криминального он не говорил, не делал, и что перед ним ещё извиниться должны за незаконный арест. Нет, я думаю, там есть другие улики, поувесистей.
— Это неизвестно! — уперся мой братец. — И потом… Ты сам говоришь, что обалдел, когда компьютер взял и выделил слова «арестовали Степанова» так во время, будто совсем разумно тебе отвечал! Можешь что угодно говорить, но, я уверен, компьютеры — это не просто машины! И ещё потом… Ты сам сказал, что в этом графике и в этих цифрах есть что-то странное, во что ты никак не врубишься, как это может быть!.. Ты говоришь, что спорить готов — а я тоже поспорю на что угодно, что в этих странностях доказательство невиновности Степанова! И… Ну да, конечно, Степанов, он и бандит, и всякий такой-сякой бывает, но, во-первых, мы от него ничего, кроме хорошего, не видели, и этот компьютер он нам подарил, и, во-вторых, если он не виновен, а его подставили люди, которые ещё в десять раз хуже него, из-за всяких их разборок между собой, то просто необходимо восстановить справедливость! И неважно, ради кого эта справедливость восстанавливается, ради Степанова или ради кого другого! И ещё потом… Со Степановым мы нормально живем, он и сам пообтесался, вон, заводы и всякое другое затевает, людям работу дает, и с милицией утряс отношения, и во всем районе спокойно, а если это на его место какие-то другие бандиты ломятся то ведь всем будет хуже, и нам, и городу, и всему району. Они по таким понятиям все решать начнут, что закачаешься!
— Ничего, — сказал я. — Миша их быстро усмирит.
— Вот к Мише я и хочу поехать! — заявил Ванька. — Прямо сейчас, только позавтракаю!
— Ага, — ехидно возразил я, — Мише только и есть дело, что до тебя, по такому идиотскому поводу, и тем более в выходной!..
Тут надо объяснить, что за «Миша» имелся в виду. «Миша» — это тот самый Михаил Дмитриевич Зозулин, начальник местного ФСБ, о котором я упоминал. Он совсем молодой парень, да ещё худенький такой, моложе своих лет выглядит, и он сам предложил нам, чтобы мы называли его просто Мишей, когда мы познакомились на Новый год. Он как раз приехал в Город… Как он объяснил, «в гражданских терминах это называлось бы преддипломной практикой». Он должен был отработать около полугода, а потом стать уже не курсантом а выпускником ихней эфэсбешной Академии и получить назначение в другое место, но так и остался. Из-за нехватки кадров, как он объяснил. Думали, когда его направляли, что он полгода поработает на пустующем месте начальника, исполняющим обязанности, а за это время кого-нибудь подберут. Но подобрать никого не удалось, а Миша справлялся так хорошо, что там, наверху, решили: от добра добра не ищут. Хотя, надо сказать, сначала никто не верил, что Миша справится (правда, отец сразу сказал, что за этим парнем не постоит, и воспринимать его щенком лопоухим не стоит). Но оказалось, что у него внутри, при всей его мальчишьей и «несерьезной» внешности, будто стальная пружина. Если он даже Степанова поставил на место, при этом наладив с ним вполне нормальные отношения — мол, не будет криминала с твоей стороны, будем жить душа в душу, потому что ты немало хорошего для города делаешь, а будет криминал, так не обессудь, от меня не уйдешь — то можно себе представить, какая закалка была у парня.
В общем, Город он с тех пор покидал лишь один раз, для того, чтобы выпуститься из своей Академии и вернуться назад, полноправным начальником, и опять завязнуть в работе. Мы с ним так и оставались в приятельских, можно сказать, отношениях. И, главное, парень он был честный и справедливый. Из тех, кому, как говорит отец (и тут с ним согласен отец Василий), жизнью написано не раз и не два получать по шапке за свою прямоту. Но пока у него все клеилось. Последним делом, которое он раскрутил, было дело подпольных скупщиков металла, и ниточки от этого дела потянулись на самый верх области, к продажным чиновникам, которые покрывали всю эту незаконную деятельность. В этом деле и мы с Ванькой отметились, сунув носы — как потом выяснилось — в самое пекло, по нашей привычке. А ещё получилось так, что в этом деле он действовал заодно со Степановым, которому вся эта мафия, сидевшая на криминальной перепродаже цветных металлов, уже как кость в горле была, да и он ей, как выяснилось, тоже… И тогда, кстати, они попытались крупно подставить Степанова, но обломалось у них. Причем, подстава готовилась такая, что комар носа не подточил бы, если бы ловушка сработала.