Тайна старого фонтана - страница 75

Джио подошел, чтобы рассмотреть свертки. Хрустящая коричневая упаковка, перевязанная для надежности лентой. Бумагу украшала алая печать, по-итальянски предупреждающая: с этим хрупким предметом нужно быть осторожнее. Он осмотрел все три свертка перед тем, как выдвинуть вперед средний.

— Вот твой, — сказал он. — Это была идея Беллы.

Вивьен подошла. После того как история с позированием закончилась ничем, их отношения осложнились. Холодность печалила ее. Она надеялась, что ожидание малыша станет самым счастливым периодом в их жизни. Но слишком много боли было причинено, чересчур много сказано. Холодок пробежал по спине девушки, как только прозвучало имя Изабеллы. Но у нее не было ни сил, ни желания задавать вопросы. Характер Джио пугал ее, одновременно такой притягательный и отталкивающий. Хотелось убежать, но в то же время держаться рядом, покориться темной силе Джио, найти в ней защиту.

— Мы были готовы устроить тебе сеанс позже. — Он сделал рукой жест, предлагающий развернуть сверток. — Но у Беллы возникла идея получше. Она принесла твою фотографию. Художнику этого было достаточно для работы. Она настаивала именно на этом снимке.

Пальцы Вивьен замерли, не развернув упаковку до конца. Она понимала, что Джио находит жест Беллы примирительным, а саму Изабеллу — образцом великодушия. Его тон явно свидетельствовал о том, что он ждет от Вивьен высокой оценки этого благородного порыва, несмотря на все высказанные ею прежде обвинения. Возможно, в его представлении она должна была повернуться и сказать что-то вроде: «О, Джио, разве она не прелестна?» Но она не могла. Распаковывая картину, она уже знала, что Изабелла снова одержит победу. Как и много раз до этого.

— Ну, — спросил Джио, как только она закончила с бумагой. — Что ты думаешь?

Картина не поддавалась описанию. Оглушенная, Вивьен уставилась на нее.

— Что это, черт возьми, такое? — шепотом спросила она.

— Мы подумали… — начал было Джио, но, подойдя поближе, онемел. — Ох…

Вивьен не смогла бы подобрать более подходящего слова.

— Мы договаривались не об этом, — произнес он. — Наверное, Белла что-то напутала. Я думал, мы остановились на фотографии, которую сделал я сам сразу после нашего приезда.

Вивьен знала, о каком снимке идет речь. Он сфотографировал ее на фоне замка, она смотрела прямо в камеру. На обороте фотографии она своей рукой написала: «В, 1981».

— Мне жаль, cara, — произнес он. — Это какая-то ошибка.

Она дрожала. Из всех вещей, которые Изабелла могла сделать…

— Я поговорю с ней, — пообещал Джио. — Она очень расстроится. Мы закажем другой портрет. Мы все исправим.

Он коснулся ее руки. За многие недели это был первый жест, в котором читалась нежность. Он склонил голову, рассматривая изображение.

— Только если…

— Только если что?

— Сходство ведь потрясающее, — заметил он. — Может, ты хочешь оставить его?

Вивьен взвилась:

— Ты серьезно?

— Вив, я знаю, что ты задета. Я знаю, что он был строгим. Как и мой дядя. Как и многие мужчины в моем роду. Но сейчас он мертв. Его больше нет. Он не вернется.

Когда-то давно придуманная ложь все еще имела власть над ней.

— Я ненавижу отца, — выговорила она. — И всегда ненавидела. Жаль, что я не убила его своими руками.

Джио попытался ее успокоить:

— Ты реагируешь слишком бурно.

— Ну конечно, — взорвалась она. — Глупая, истеричная, сумасшедшая Вивьен.

— Я этого не говорил.

— Тебе и не нужно.

Она старалась сдержать слезы. Но не могла — они наворачивались на глаза, были готовы политься ручьем. Конечно, ее страдания казались ерундой по сравнению с тем, что пережила Изабелла. Детство Вивьен не шло ни в какое сравнение с тем, что пережила сестра, как и все остальное, на что она все время жаловалась. И здесь Изабелла победила — приз за Худшее Разрушенное Детство достается ей. Как минимум, сквозь пелену слез ужасный портрет было видно не так четко. Хотела бы она увидеть там себя нынешнюю — красивую женщину с животиком, но это было ее детское изображение. Девочка, собранная для похода в церковь, — нежное белое платьице, волосы заплетены в косички, а в глазах — немой крик. Позади с гордым самодовольным видом стоял ее кукловод. Рука Гилберта вцепилась в ее плечо.