Тайна Высокого Замка - страница 10

, меня там не украинцы будут пытать, а «наши», как вы называете всех поляков, не делая между ними разницы. Конечно, на собачьих должностях, чтобы вынюхивать и доносить, в дефензиве на тайной службе состоят и вот эдакие оуновцы[6], как маклер Антонюк. Так зачем же, мама, таких выродков с целым народом связывать? Разве Антонюк похож на водопроводчика Миколу Онишака? Или на нашего соседа сапожника Тараса Стебленко?

— Тоже сравнил. Да таких людей теперь днём с огнём не найдёшь. Можно сказать — други они наши, — смягчается пани Андрииха.

— Таких гораздо больше в жизни, мама, чем Антонюков. И они не сидят сложа руки, они борются за лучшую долю своего народа. Ты на самого жалкого червяка наступи ногой, и тот поднимется. А тут людям на горло становятся… рабочим людям на горло становятся… Но ничего, скоро за всё посчитаемся. У наших продажных правителей уже горит земля под ногами…

— Замолчи, бога ради, — испуганно замахала руками мать. — Не хочу, не хочу я в доме слышать никакой политики… Хватит того, что вот уже два месяца ты ходишь без работы из-за этих своих митингов… И панна Ванда, такая элегантная, такая образованная, отвернулась от тебя…

— Об этом не надо, прошу…

— «Не надо, не надо»… Что я, не вижу? Ходишь, сохнешь. Хорошо знаю, любовь — не огонь: водою не зальёшь… Она теперь поёт у венгерца в джаз-банде. Ты зайди в бар «Тибор», попроси у девушки прощения.

Владек кривится, как от зубной боли.

«Ох, эта мама! — нервничает Франек. — Зачем вмешиваться в чужие дела, если ничего не знаешь?»

Франек-то знает, почему брат поссорился с этой обманщицей. Когда Данько-пират сказал, что надо выслеживать, где это гуляют. Владек с молодой жилицей из мансарды, разумеется, Франек, как кровно заинтересованное лицо, старался больше всех.

В один солнечный воскресный день Данько принёс на «остров» свой пыльник и раздобытые где-то очки с тёмными стёклами. Спрашивать, для кого это предназначалось, понятно, никто не стал. И без того было ясно.

Франек надел очки, пыльник, поднял воротник и, засунув руки в карманы, неотступно как тень, осторожно последовал за Владеком и его возлюбленной.

На Стрелецкой площади, когда. Владек покупал в киоске сигареты, он едва не обнаружил Данька-пирата и его команду. Но те истинным чудом успели юркнуть за круглую рекламную тумбу.

Франек, издали наблюдавший всю эту картину, внушительно показал «пиратам» кулак, и они после этого стали гораздо осторожнее.

Конечно. Владек и его возлюбленная опять взобрались на Княжью гору к своему заветному местечку — большому камню в развалинах Высокого Замка.

Потом Данько-пират страстно уверял (пусть лопнут его глаза, если он не видел, притаившись за каменным львом), как. Владек целовался с этой «вертихвосткой».

Но это была гнусная ложь! Кому другому, если не Франеку, незаметно подползшему на животе почти к самому камню, где сидела панна Ванда, было всё видно и слышно.

— Я не упрекаю, иначе ты не можешь поступать, — печальным голосом сказала она.

— Если ты меня любишь, ты этого не сделаешь, Вандзя, — ласково произнёс. Владек.

— Что же тут плохого, если я буду петь в джаз-банде? — растерянно спросила Ванда.

— Ты не совсем представляешь себе, что такое бар. Вокруг пьяные, грубые циники. Тебя могут обидеть, оскорбить.

— У меня есть сильный, смелый рыцарь, он меня защитит.

— Но у этого рыцаря, во-первых, пока ещё нет приличного костюма, чтобы не скомпрометировать тебя, во-вторых, — денег, перед чем обычно отступают люди подобного сорта. А кулаками их не испугаешь, для них вся сила человека заключена в деньгах. Деньги — их бог! К тому же я надеюсь в ближайшее время получить работу и, не исключена возможность, буду иногда занят до полуночи.

— У меня нет другого выхода, Владь… В конторе ко мне пристаёт этот плешивый нотариус… Я не хочу оставаться…

Владек сжал губы и отвёл злые глаза. Он достал сигареты и закурил, о чём-то думая. Тогда панна Ванда поднялась с камня и подошла к Владеку. Он сразу бросил сигарету, повернулся к ней лицом и вдруг прижал панну Ванду к своей груди.

— Да, нелёгкая у нас судьба… Они отнимают молодость, все силы, радость, даже любовь… Но лучше умереть в бою, чем жить на коленях… — тяжело поднял голову. Владек.