Тайна Юля-Ярви - страница 8

Наш поединок происходил в великом безмолвии полярной ночи, прежде всего — как поединок мысли. Побеждал тот, кто отгадывал намерения врага.

Итак, о чем думал мой враг? Что решил он, когда свернул к мельнице? Мозг мой горел от напряжения. Нужно было найти одну верную отгадку ко всем загадкам. Неверная — уже смерть, гибель всего.

Если ему дано задание завалить ручей, впадающий в Юля-ярви, камнями и, допустим, поднять вешняки мельничной плотины, поддерживающей уровень воды в ручье, вытекающем из озера, то зачем ему гнаться за лыжницей, рискуя подорваться на гранате или получить порцию пуль из автомата? Зачем этот излишний риск? Всякий диверсант дорожит своей шкурой.

Не проще ли ему дождаться прилета самолетов и, завидев их, открыть шлюзы? Вода уйдет так быстро, что катастрофа неминуема. Даже если на аэродроме увидят опасность, будет уже поздно, самолетам надо будет садиться. У них будет на исходе горючее. На остальных озерах посадка невозможна, снег, не укатан, там можно сажать самолет только на фюзеляж. Это все равно выведет их из строя…

Сделав это, он уже будет вознагражден и останется жив! Расчетливее сделать так.

Очевидно, именно так и думал мой враг. Он подошел к мельнице, сел и закурил.

Того, что придумала я, он не учел.

Постепенно угасло, свернуло свои причудливые узорные занавесы, пляшущие голубые столбы и игристые радуги северное сияние. Наступили серые сумерки, а он все сидел и покуривал, дожидаясь прилета наших самолетов.

Ничего другого не мог он дождаться на этой старой мельнице. Я уверилась, что по его действиям разгадала его намерения, и смело стала принимать свои меры.

Пройдя вверх по ручью, я в конце концов вышла к тому месту, где он вытекал из озера Юля-ярви. И чуть не вскрикнула от радости, увидев седые скалы, потрескавшиеся от мороза, угрюмо нависшие над ручьем.

Я попробовала, пошатала отдельные глыбы и убедилась, что на морозе гранит может быть хрупким, как стекло. Вода, проникающая в его щели, режет его, как алмаз.

Эта истина, о которой я знала раньше из школьных учебников, обрадовала меня в натуре, как школьницу. Я принялась сдвигать наиболее податливые камни вниз, осторожно проколов причудливую корку звонкого льда над ручьем… Признаться, я пережила восторг человека, разгадавшего одну из тайн природы. Я так увлеклась этим замечательным, волшебным и в то же время простым решением задачи, что больше уже ни о чем не думала.

До аэродромной команды, на другой конец озера, было еще километров шесть-восемь. А время не ж/тало. Самолеты могли появиться каждую минуту, и шлюзы на мельнице могли открыться хоть сейчас.

Поставив на своей лыжне гранаты, настроенные в качестве мин, я принялась за дело. Острые камни разорвали мои рукавицы. Гранит был так охлажден морозом, что обжигал руки, но я не чувствовала боли. Я не замечала усталости до тех пор, пока ручеек вдруг не прекратил своего певучего говорка — словно в рот воды набрал.

Заглянув в него, я увидела, как на серых камнях возникает белый лед, вырастая со сказочной быстротой. Он рос со дна, создавая перемычку. Такой донный лед — бедствие всех северных гидростанций — знаком северянам.

Сколько я проработала, я даже не заметила. Но когда исполнила свой труд, не столь тяжкий, сколь титанический по результатам, я услышала вдали гул приближающихся самолетов. Я вскочила на ноги и увидела, как над аэродромом начали взлетать ракеты, приглашая стаю самолетов на посадку.

Сердце летчика всегда забьется при этом зрелище.

Но вдруг я услышала позади себя, там, у мельницы, выстрел.

Если бы это был взрыв, обвал, я бы не испугалась. Но негромкий и сухой звук выстрела, раздавшийся у мельницы, потряс меня, как удар грома. Что там произошло? Что это за выстрел? И почему только одий?

Я встала на лыжи, схватила гранаты и бросилась вниз по ручью. Безумная тревога за судьбу Шереметьева овладела мной как-то безотчетно. И я не ошиблась. Это стреляли там, у мельницы. Но как и почему?

Потом уже я выяснила, какая история произошла с Володей в мое отсутствие в уединенном домике.

После моего ухода Импи вела себя, как шелкэзая. Она была тиха, внимательна. Рассказывала Володе что-то из своего детства. Его поразило, что она никогда не видела, как растут яблоки, никогда не ела арбуза.