Тайна Золотой долины - страница 15
- Да, может, это не фриц? - усомнился я.
- Эх ты! - завыпучивал глаза Лёвка. - Фрица от своего отличить не умеешь. Ты что, не заметил, какие у него глаза? Голубые! И волосы рыжие. А все фрицы бывают рыжие и с голубыми глазами. Сам в газете читал: арийская раса!
- Смотри! - Димка указал на ноги рыжего человека. Он был обут в тяжёлые ботинки немецкого солдата с подковками на пятках и носках: точь-в-точь такие показывал мне Федя Лоскутов, когда приезжал после госпиталя домой на побывку. - Скажешь, не фриц?
Сомнений больше не было, и я пошёл отвязывать от Золотой Колесницы трос. Мы отрезали от него два куска, чтобы хватило связать руки и ноги, потом вытащили потихоньку из-под головы у этого арийца винтовку и топор. Лёвка стал с топором у него над головой, а мы с Димкой сначала связали ему ноги, чтобы не вздумал бежать, потом принялись за руки, но это оказалось труднее: этот тип подложил правую руку под щёку, а мы хотели обтяпать всё дело спокойненько, без шума и крика. Мы подождали ещё немного, наш пленник пошевелился и перевалился на живот, а руки вытянул вдоль тела. Теперь нам оставалось только связать их, и - всё было кончено.
Мы сели у костра и, как краснокожие из романа Фенимора Купера «Зверобой», стали обсуждать, что делать с пленным.
- Надо его прикончить… - и, хотя Димка и не собирался спорить, Лёвка начал выпучивать глаза.
- Нет, Фёдор Большое Ухо! - сказал я. - Сонных врагов, да ещё связанных, убивать не годится.
- Давайте его разбудим, поставим на ноги, огласим приговор и расстреляем по закону, - предложил Димка.
- Такого закона нет, чтобы пленных расстреливать. Давайте сведём его к чекистам: там разберутся.
- А если убежит?
- Не убежит. Он же связанный.
- А связанный как же он пойдёт?
- Мы его погрузим на колесницу и повезём…
- Вот ещё чего не хватало, - заворчал Лёвка. - Он будет лежать, как боров, а мы должны пыхтеть и его же везти.
- Не разговаривать! - приказал я, и мой властный голос разбудил лесную тишину.
Но разбудил он также и пленного. Фриц пошевелился, забарахтался и начал бормотать не то по-немецки, не то по-русски.
- Ребята! - наконец, закричал он, перевёртываясь на спину. - Это кто же меня связал?
- Вы арестованы, - твёрдо сказал я. - И мы отдадим вас в руки советских властей.
- Будешь знать, как бомбить наши заводы, - зашипел на него Лёвка. - Теперь всё: отбомбился.
Наш пленный вдруг весело захохотал; никак нельзя было подумать, что ему осталось жить каких-нибудь 24 или 48 часов.
- Молодцы, ребята! Немного перестарались, но это ничего. Когда-нибудь вот также и настоящего фашистского волка свяжете. Ловкачи, ничего не скажешь! - и он опять залился смехом, высоко подбрасывая вверх связанные ноги.
- Ты ногами-то не особенно взбрыкивай, - пригрозил Лёвка. - А то вот как хвачу топором, так и успокоишься.
Пленный посмотрел на него, потом вдруг сел и говорит:
- Ты, пожалуй, и в самом деле зарубишь. Ну-ка, кто у вас начальник? Лезь ко мне в карман и проверяй документы.
Я смотрю, а пленный уже и руки развязал. Сложил их для вида на спине, ехидно уставился на меня голубыми глазами, а сам только и думает, наверно, о том, чтобы задушить меня, как только я полезу к нему в карман. По моему знаку Димка взял в руки винтовку и приставил дуло к затылку пленного.
- Ты, вот что, - пригрозил я. - Не вздумай фокусничать. Хоть руки ты и успел развязать, но только шевельнись - в тот же миг твоя рыжая арийская голова разлетится вдребезги.
Пленный сразу перестал улыбаться.
- Лезь в карман, - уже серьёзно вымолвил он. - Свой я. Не видите, что ль?
- Не шевелись! - приказал я и осторожно запустил руку ему под пиджак во внутренний карман.
У пленного нашёлся паспорт и удостоверение личности. Я отошёл к костру и, глядя в документы, повёл допрос:
- Фамилия?
- Соколов.
- Звать?
- Иван Никитович.
- Национальность?
- Русский.
Все ответы пленного-сходились с тем, что было записано в документах.
- Ты печать, посмотри, печать, - шептал Лёвка.
Посмотрел печать - наша, Острогорского Совета депутатов трудящихся. Вот так штука! Своего, выходит, забарабали, а Лёвка даже прикончить его предлагал! Хорошо, что по закону решили действовать.