Тайная схватка - страница 17

стр.

– Не важно.

Ждать пришлось долго, пока принесли в тарелках суп. Обед полагался без хлеба, но Миша приберег все бутерброды и теперь поделился ими с «дядей Ваней». При электрическом свете он разглядел, как был одет майор. Короткая ватная куртка, темные брюки, засунутые в простые сапоги, защитного цвета фуражка. Мише было очень приятно сидеть с ним за одним столом и хлебать холодный, невкусный суп. Он ждал вопроса. Когда буфетчица, собрав листочки, вышла из зала, майор тихо спросил:

– Тот?

– Он самый, – так же тихо ответил мальчик.

Суп свой Миша съел в два раза быстрее Ивана Васильевича. Оглянувшись на спящего, он, к своему удивлению, увидел широко открытые глаза, пристально уставившиеся на него.

Мише стало не по себе, и он отвел глаза в сторону.

– Дядя Ваня… а тот смотрит, – прошептал он.

– Пускай смотрит. Пьяный, наверно.

Вернулась буфетчица, забрала ножницы и баночку с горчицей, служившей для приклеивания талонов, и снова ушла. В это время человек, притворявшийся спящим, «проснулся», зевнул и нетвердой походкой направился к столу, за которым сидел майор с мальчиком.

Это был новый сюрприз, от которого Миша чуть не свалился со стула. В пьяном он узнал человека, который принес утром в Старую Деревню пакет с картошкой и показывал ребятам немецкие часы.

– Я извиняюсь, товарищ… – заплетающимся языком обратился он к майору. – Сколько сейчас времени?

– Без четверти, – сказал майор, посмотрев на часы.

– Извиняюсь… Я, понимаете ли, уснул тут…

– Пить надо меньше, – сухо бросил Иван Васильевич.

– Я понимаю… Извиняюсь. Работа такая… Я, понимаете ли, тут в районе шофером работаю… Я завтра… Ну, в общем, немного выпил по случаю… Извиняюсь…

С этими словами шофер подошел к столу, ухватился рукой за спинку стула, на котором сидел Иван Васильевич, покачнулся и ловким движением передал ему какую-то бумажку. Миши он, видимо, не стеснялся, потому что после передачи письма щелкнул его по носу.

– Извиняюсь, это что, ваш сынок будет?

– Племянник, – сухо ответил майор.

– Очень приятно. Симпатичный у вас племянник… Извиняюсь. Надо спать. Утром мне за хлебом ехать.

Шофер зевнул и медленно поплелся обратно. Сев на старое место, он долго возился, что-то бормотал, но наконец успокоился и как будто опять заснул.

Мише еще утром понравился этот коренастый, крепкий человек, а сейчас он просто был в восторге от него. Ни один артист, по его мнению, не сыграл бы так правдиво роль пьяницы.

Пшенную кашу с крошечными кусочками мяса принес сам Семен Петрович. Поставив ее перед обедающими, он облокотился о стойку буфета и обратился к майору:

– Вы из МПВО*, товарищ?

– Да.

– С дежурства?

– Да.

– Нового ничего не слышно? Сталинград еще держится?

– Кажется, да. Вам здесь, в райсовете, больше известно.

– Ничего нам тут не известно. Бьют немцы из Пушкина* в нас – это вот нам известно. Скоро ли это все кончится?

– Скоро ли, не знаю, а кончится обязательно.

– Затягивается война. Наши не сдадутся.

– Да. Привычки такой нет, чтобы сдаваться, – сказал майор, поднимаясь из-за стола. – Простите, я тороплюсь. Поговорим в другой раз. Сколько платить?

Рассчитавшись, они вышли на улицу и сели в машину. Всю дорогу майор молчал и курил. Мише хотелось задать ему несколько вопросов, но он крепко запомнил замечание Николая Васильевича, что никогда ко взрослым не следует обращаться с праздно-любопытными вопросами и не заговаривать первому, пока не спросят.

По пути Мишу завезли на судно.

– Иди спать, Миша. Завтра я заеду к Николаю Васильевичу, и увидимся, – сказал на прощанье майор.

6. РАЗГОВОР В ТЕМНОТЕ

Поднимаясь по трапу, Миша услышал окрик:

– Эй! Кто там? Ты, что ли, адмирал?

– Я.

– Шикарно, браток, живешь. На машине прикатил.

Миша промолчал. Его раздражал этот шутливо-покровительственный тон, но, как отучить от него машиниста, он не знал. Самое лучшее – отмалчиваться.

– Ты что-то и разговаривать не хочешь?

– Если ты меня все время дураком выставляешь, то говорить нам нечего, – буркнул Миша, направляясь к себе.

– Погоди, Миша. Куда торопишься? – дружелюбно сказал машинист, загораживая дорогу. – Давай поговорим по-хорошему. Когда я тебя дураком выставлял?