Тайны Алханая - страница 11

Георгий Николаевич то беспокойно ходил, то снова садился, нетерпеливо поглядывал на часы. Всякое может случиться. Что же делать? В это время он услыхал крики учеников:

- Идут! Ура! Наши идут!

Но долгожданная встреча не была радостной…

Тумэн Ухинович подходил мрачный и задумчивый. Всегда весёлый, смелый, ловкий Батор сейчас шёл рядом с ним странно угрюмый. И все ребята были притихшие.

«Что-то случилось», - понял Георгий Николаевич и протянул руку Тумэну Ухиновичу. Тот огляделся по сторонам:

- Цырен к вам не приходил?

Посыпались вопросы:

- Что такое?

- Цырена потеряли?

- А где он?

Тумэн Ухинович рассказал о том, что видел Батор у «Храма-Ворот».

- Он разве суеверный?-удивился Георгий Николаевич.

- Его бабушка всегда заставляла молиться! - крикнула Субади.

- Немедленно в поиски, - сказал Георгий Николаевич. - И вот что, ребята, найдём Цырена, чтобы никаких насмешек. Молчите, как будто ничего не случилось, а Тумэн Ухинович поговорит с ним сам

Быстро пообедали, уточнили по карте маршруты, разбились на две группы и начали спускаться по южному склону горы.

В разных местах разносились призывные крики:

- Э-гей!

- Ау-у]

- Цыре-ен!

«Ей! У-у! Ей!» - дразнили горы и леса.

И опять всё захватывала мёртвая тишина. Только осторожно шумели могучие деревья. Внезапно затрещали сучья под лапами убегающего зверя.

- Кто это? - испуганно зашептала Субади и схватила руку Батора.

Он изобразил на лице ужас, задрожал, шепча:

- Медведь!

- Где? - ещё больше испугалась Субади и так стремительно повернула голову, что косы её стегнули по лицу Батора.

- Вон, вон! Из-за дерева смотрит!

Субади прижалась к Батору, а он расхохотался.

- Вечно ты с глупыми шутками! - рассердилась Субади, толкая товарища.

Скалы преградили путь. Взбираясь по Камням, Петя глянул на вершину утёса: там в алых лучах заката замерло маленькое, стройное животное с небольшими рогами.

- Ох ты, красавица! - шепнул Петя и дёрнул за рукав Батора.

- Кабарга! Скорей фотографируй!

Петя схватился за фотоаппарат, но кабарга птицей порхнула за камни.

- Эх, жаль! - чуть не заплакал от досады Петя. - Такой бы снимок для альбома!

- Субади, ты похожа на кабаргу, - удивлённо проговорил Батор.

Она засмеялась и тоже мгновенно упорхнула за камни.

Опять звали Цырена, сходились на условленных местах, расходились.

Стемнело. Сразу тайга показалась гуще, таинственней, непроходимей.

Батор освещал траву и тропинки карманным фонариком. Петя и Субади вздрогнули - с чернеющей скалы донёсся не то плач, не то хохот, не то блеяние козы. И кто-то где-то испуганно закричал.

- Что это? - замерла Субади.

- Пустяки, горный бекас, - успокоил Батор и заботливо посветил ей под ноги.

- Разве никто не знает сказку о бекасе? - спросил Тумэн Ухинович.

- Нет, нет, расскажите! - попросила Субади.

…У скалы горел костёр. Ребята ужинали, а Тумэн

Ухинович певуче рассказывал:

- Приехал однажды бекас в гости к перепёлке. Она сидела на яйцах. А в гнёздышке было двадцать яиц. Прикрыла она их серыми крылышками; как пуховыми платочками. «Чьи же это яички?» - удивился бекас. «Мои», - ответила перепёлка. Вздохнул бекас, отказался от угощения, отправился домой, где спокойно спали в гнезде всего лишь два яйца. Посмотрел на них бекас и полетел на вершину утёса. «Крошка-перепёлка имеет двадцать яиц, а я, бекас-великан, - только два. Полечу к бурной реке и утоплюсь». Поднялся он в воздух, бросился в реку, но испугался и резко взмыл ввысь. Говорят, с тех пор бекас всё время поднимается в высоту, падает камнем, кричит и плачет, боясь смерти, но, не долетев до земли, снова взмывает к небесам.

- Ох бедный! - пожалела его Субади.

- Разве бекас большой? - задумчиво спросил Петя.

- Почти такой же, как перепёлка, - усмехнулся Тумэн Ухинович.

- Ну, тогда он хвастунишка, - засмеялась Субади,- задирает нос, лучше всех себя считает!

Батор задумчиво смотрел на костёр.

И, хотя все смеялись, шутили, рассказывали сказки, мысль о Цырене не исчезала, тревожила…

Пока звено Георгия Николаевича искало Цырена, стало темно. Перед вечером ребята наткнулись на развороченный медведем муравейник да на разрытую кабанами поляну.