Тайны Кремля - страница 13
Представляя проект Конституции, Сталин, если бы даже и захотел, не смог бы обойти, не сказать ни слова и о столь важной ее особенности, как нарочитое сохранение федерализма, подчеркнутого правом союзных республик на выход из СССР. Упорно доказывал, убеждал всех в необходимости именно такой системы государственного устройства. Заявил, полагая, что приводит самый веский довод: «изменился в корне облик народов СССР, исчезло в них чувство взаимного недоверия, развилось чувство взаимной дружбы и наладилось, таким образом, настоящее братское сотрудничество в системе единого союзного (выделено мною. — Ю. Ж.) государства». Умолчал, что на самом деле Советский Союз является унитарным образованием. Союзные же республики, неразрывно связанные политическими структурами, общими органами исполнительной власти, наконец экономически, необходимы по весьма веской причине. Для того, чтобы иметь возможность дифференцированно подходить к ликвидации, снятию колоссального разрыва между ними прежде всего в культурном уровне. Ради подтверждения основного положения доклада — построение социализма, не упомянул Сталин среди прочих достижений советской власти, что только в 1930 году начался перевод к оседлости кочевников — коренных жителей Казахстана, Киргизии, Туркмении. Что азбучная неграмотность все еще царила прежде всего на Кавказе, в Средней Азии. Что чуть ли не половина населения СССР не владела русским языком, фактически являвшемся общегосударственным.
Лишь бегло коснулся Сталин действительно принципиально нового, самого главного, что и привносила Конституция в жизнь страны — и самих политических прав, свобод, и того, что все они отныне предоставляются всем без исключения, уничтожая прежнюю категорию «лишенцев». Сконцентрировал внимание на том, что их обретают граждане вне зависимости от пола, образования, оседлости, национальности или расы. Права: на труд, отдых, пенсии по старости и нетрудоспособности, неприкосновенность личности, жилища, тайны переписки. Свободы: совести, слова, печати, собраний и митингов, шествий и демонстраций, объединений. Говорил Сталин о том, что в предложенной формулировке они представляют действительно шаг вперед даже по сравнению с правами и свободами западных демократий. И вполне сознательно обошел важнейшую в данном случае «деталь» — отсутствие каких-либо четко выраженных гарантий этих прав и свобод, только и приводящих на деле к подлинному народовластию. Не счел нужным, если и хотел, растолковать: в действительности новая Конституция — «одежда на вырост», рассчитана на отдаленное будущее. Она предполагала сначала завершение культурной революции и только потом, уже на основе всеобщей грамотности, да еще и в нескольких поколениях, появление, утверждение гражданского общества. Осознание гражданами себя как единственного источника и носителя власти, умение пользоваться своими правами и свободами, делать сознательный выбор.
Не стал Сталин привлекать всеобщего внимания и к иному — сохранению старого. По сути бесконтрольных исполнительных органов с «вертикальной», всеохватывающей, основанной на жестком и безоговорочном подчинении снизу доверху, от исполкомов городов и районов, областей и краев, через совнаркомы автономных и союзных республик, до СНК СССР, конструкцией. Той самой, которой Конституция 1924 года отвела девять из одиннадцати глав второго, основного раздела, а 1936 года — восемь глав из тринадцати. И к тому, что если поначалу было всего десять наркоматов (включая ВСНХ), то теперь их стало уже двадцать три, вместе с комиссиями, комитетами. Количество же их росло исключительно за счет отраслевых, что было весьма симптоматично. Зато с готовностью Сталин откликнулся на предложение создать еще один наркомат, также отраслевой — оборонной промышленности[15].
Именно так и возникла возможность двойной трактовки смысла, оценки Конституции 1936 года. Одной — теми, кто воспринимал ее по докладу Сталина. Мировым коммунистическим движением, широкими полуграмотными массами населения СССР, конформистски готовыми привычно воспринять обещаемое за действительность, традиционно перенести представление о далеком будущем на текущий день. Другой — весьма немногими, теми, кто обращался непосредственно к тексту основного закона, критически сопоставлял его с реальной жизнью страны; видевшими, в зависимости от своих политических взглядов и убеждений, в новой Конституции доказательство перерождения революционной партии, отход ее под влиянием Сталина от марксистско-ленинского учения, забвение интересов пролетариата и мировой революции. Либо, наоборот, вопиющий обман и лицемерие, попытку использовать декларацию свобод, чтобы скрыть страшный произвол, полное пренебрежение правами и свободами граждан.