Тайны Кремля - страница 31

Но пока еще ничто не могло остановить машину массовых репрессий, продолжавшую неумолимо уничтожать среди прочих и высших руководителей. В конце лета новыми безвинными жертвами пали наркомы: связи — М. Д. Берман, торговли — М. П. Смирнов, здравоохранения — М. Ф. Болдырев, легкой промышленности — В. И. Шестаков. Тем самым, возникла угроза того, что прекратится нормальное функционирование всего государственного механизма, возможность обеспечения деятельности важнейших отраслей экономики, и, в конечном итоге, бесперебойного развития оборонной промышленности. Создания и производства столь остро необходимых новых типов самолетов, танков, артиллерийских орудий, стрелкового вооружения, боеприпасов, отвечающих самым последним требованиям, так как опыт войны, в Испании продемонстрировал полное превосходство германского оружия.

Потребности жизни, потребности страны, оказавшейся перед лицом смертельной опасности, и привели к давно назревшему. К тому, к чему в весьма осторожной и деликатной форме, но вместе с тем и достаточно твердо призывал Маленков. Еще в январе, обращаясь к тем самым непременным членам карательных «троек» — к первым секретарям крайкомов, обкомов, ЦК компартий союзных республик, которые и подписывали списки не только исключаемых из партии даже без указания фамилий обреченных, но и по сути тех же людей, переходивших в разряд «врагов», «шпионов», а потому подлежавших расстрелу либо заключению в лагеря на многие годы, если не десятилетия. Обращался к тем, кто с немыслимым, необъяснимым мазохистским сладострастием занимался самоуничтожением, ибо не мог не понимать, сколь тонка грань, отделявшая тогда палача от жертвы. Например, к Ю. М. Кагановичу, первому секретарю Горьковского обкома, уже в феврале потребовавшему в очередной раз разрешить «дополнительно» осудить никому не ведомых, абстрактных 5 тысяч человек. Или к Н. С. Хрущеву, сразу же по приезде в Киев и вступлении в должность первого секретаря ЦК компартии Украины попросившего дать «своему» наркому внутренних дел, А. И. Успенскому, перед тем — начальнику управления НКВД по Московской области, возможность репрессировать…30 тысяч человек[48].

Но все, с чем можно было хоть как-то мириться до обострения международной обстановки — до аншлюса и майского кризиса, после событий у озера Хасан оказалось совершенно неприемлемым.

Вторую, на этот раз более решительную попытку ограничить ставшее слишком опасным всесилие Ежова предприняли практически сразу же после ликвидации вооруженного конфликта на Дальнем Востоке, чреватого отнюдь не надуманной, а вполне реальной войною. Непосредственным же поводом для активных действий по обузданию НКВД, явно вышедшего из-под контроля кого бы то ни было, явился, несомненно, арест В. Я. Чубаря. В создавшейся ситуации уже нельзя было исключить то, что следующими жертвами репрессий могут стать и остальные члены узкого руководства. Но прежде всего — Г. М. Маленков. Ведь ему как заведующему ОРПО по логике событий давно следовало предъявить традиционное обвинение в «протаскивании врагов народа» на ключевые посты в партийном и государственном аппарате. Затем обвиненным в том же мог оказаться и В. М. Молотов, «окруживший» себя «врагами народа», формировавший именно из них СНК СССР. А потом и К. Е. Ворошилов, Л. М. Каганович, в чьих наркоматах были вскрыты «разветвленные заговоры». Наконец, подобная неуправляемая реакция вполне могла рано или поздно привести к тому, что конечной жертвой в данном ряду стал бы и…сам Сталин.

Сегодня есть достаточно оснований предполагать и иное. Узкое руководство, за исключением, разумеется Ежова, а также Андреев, Жданов, Маленков в то время должны были серьезно опасаться уже не столько самого НКВД, сколько его тесной консолидации с партократией регионального уровня. С первыми секретарями крайкомов, обкомов, составлявшими основу ЦК и входившими в пресловутые «тройки», играя в них далеко не вторые роли. Со всеми теми, кто вполне обоснованно не желал прекращения массовых репрессий, ибо в случае отказа от них неминуемо должен был бы ответить за содеянное. Повторить хорошо им известную роковую судьбу П. П. Постышева.