Тайны Ледяного Утеса

Крепость Ледяной Утес, королевство Шотландия, XIII век.

Склоняя головы под порывами ледяного ветра, Дунстан и его всадники стояли в ожидании у крепостных ворот, дрожа от пронзительного холода и держа измученных лошадей под уздцы. Ветер свистел в ушах, бил по лицу, глаза слезились, но никто из воинов и не думал сдаваться.

— Скажите вашей госпоже, что я умоляю её во имя христианского милосердия! — Прокричал Дунстан стражнику на зубчатой стене.

«Кто бы мог подумать, что женщина, которая варит лучшее медовое вино в Высокогорье, откажется приютить нас!» — Подумал воин, прищуривая глаза и едва сдерживая гнев: умолять об убежище тех, кого мог захватить силой, было унизительно.

— Госпожа не принимает врага под свой кров, — грубо крикнул в ответ пожилой стражник, выглядывая из бойницы. — Неподалеку есть монастырь…

— Я знаю, но это слишком далеко, — перебил его Дунстан, согревая дыханием замерзшие пальцы. Ему казалось, что ветер становился холодней, а ночевать возле костра под крепостными стенами совсем не хотелось. — Передай своей госпоже, что мы охотно сдадим оружие, если она позволит нам переждать бурю во дворе!

— Ладно, — недовольно отозвался страж у ворот. — Я доложу.

Ответа пришлось ждать долго.

«Клянусь, если нам удастся попасть в крепость, я сброшу этого урода со стены в ров», — Дунстан злился, хотя понимал, что должен сохранять спокойствие, чтобы не дать взбунтоваться своим людям.

Ледяной ветер свистел меж скалами, кружился вихрем и пугал лошадей. Наконец сторожевую башню с узким окошком-бойницей озарил мерцающий свет факела.

Глядя с надеждой в замерцавшее мягким светом окно, Дунстан вспомнил глаза Вивианы, ее золотисто-медовые волосы, мягкую и в то же время сдержанную улыбку. Быстрая тень мелькнула так быстро, будто мимо пролетела птица. Знакомый женский силуэт неподвижно застыл у бойницы.

— Что вам нужно, милорд? — Донесся издали голос Вивианы.

— Только милосердия! — Прокричал в ответ Дунстан.

Она помолчала, потом не терпящим возражений тоном объявила свою волю:

— Вы отдадите всё до последней стрелы, милорд и как только закончится буря, сразу же покинете крепость.

Вивиана даже не улыбнулась. Она была слишком горда, чтобы выказывать расположение тем, кому не рада.

— Благодарю вас, леди, — горец с трудом поклонился, ибо он уже изрядно одеревенел от холода. Его лошадь беспокойно топталась на месте и фыркала.

«Подожди, я до тебя еще доберусь — собью эту спесь. Стоило старому лэрду заболеть, так сразу возомнила себя королевой Хайленда! Твой отец сильно избаловал тебя и твою сестрицу и находится под вашем влиянием. Все в округе знают, что он больше не управляет крепостью. Но ничего, моя дорогая, я вернулся, и скоро все будет по-другому».

Створки заскрипели, и подъемный мост медленно опустился на глубокий ров. Из открытых ворот крепости навстречу воинам вышли стражники.

— Мы празднуем Хогмани. Если желаете, вы можете присоединиться к ужину, — бросила Вивиана и исчезла в вихре снежной вуали, и короткий зимний день стал еще холоднее.

Дунстан удовлетворенно улыбнулся. Рядом с ним облегченно вздохнули его воины.

— Мы попытались и, к счастью, преуспели, — обратился он к командиру отряда и перекрестился, понимая, что рисковал не напрасно. Он не предвидел, насколько быстро непогода застанет их врасплох.

Шован нахмурился, отстёгивая ножны и подозрительно рассматривая вооружённых стражников.

— Вы называете это успехом, милорд? Когда мы беззащитны и вынуждены падать на колени перед врагом, чтобы переждать бурю, — было видно, что он был измотан, и телесно, и духовно, к тому же наверняка хотел согреться и поесть.

— Терпение, мой друг, — Дунстан расстегнул перевязь, передал её угрюмому стражу и повернул лошадь к воротам.

Копыта гулко простучали по деревянному мосту, и всадники въехали во выложенный булыжником двор. Внутри было сумрачно и пахло дымом. Расседлав лошадей в стойле, воины подошли к костру и протянули к горячим языкам пламени озябшие руки.

«Прошло столько лет, но я так и не понял, зачем лэрд расторг помолвку между нами: из-за того, что якобы мой сводный брат обесчестил его старшую дочь? Но какая испорченная девица не пожалуется отцу, чтобы оправдать свой позор? Айрис сама заигрывала с Эйданом, а потом, видимо, испугалась и обвинила его в бесчестности. Чем разрушила не только свою жизнь и Эйдана, — на мгновение Дунстан задумался, вспоминая прошлое. — Она навсегда поссорила два могущественных клана. Столетиями мужчины северного Высокогорья брали себе в жены женщин западного побережья. Но теперь это в прошлом…».