Тайны Норы - страница 10

Мать тогда поехала в Алжир на свадьбу родственника, имени которого я уже не помню. Обычно я убегала на улицу, когда отец был дома. Но в тот день шел дождь — пришлось сидеть дома, отчего я стала более уязвима. Конечно, я была бдительна и уж никак не считаю себя виновной в том, что произошло! Разве у него было на это право?.. Мои мысли путаются! Тошнит. Не знаю, какие подобрать слова, чтобы это описать. Как передать весь ужас, который он заставил меня испытать? Я боюсь слов, боюсь их. Они способны вызывать образы, от которых я столько времени безуспешно пытаюсь убежать. Я боюсь, что, постоянно вызывая их, я навсегда утрачу себя, разбившись на тысячи частей. Я боюсь быть сломленной и уничтоженной. Я боюсь снова пережить это.

Итак, шел дождь. Гром и молнии разрывали серое небо. Дождевые капли пронзали воздух и со стуком падали на крышу. Прижавшись к окну, я восхищенно наблюдала за грозой, которая вполне соответствовала моему состоянию: я злилась оттого, что вынуждена сидеть дома наедине с этим человеком. Вдруг я услышала его тошнотворное дыхание за спиной и обернулась. Он стоял в дверном проеме столовой. Я даже не удивилась — я знала, что так или иначе, но он воспользуется отсутствием моей матери. Она была слишком далеко, чтобы почувствовать мое отчаяние, слишком далеко, чтобы услышать мой крик о помощи.

Единственным препятствием между нами был стол. Я хотела убежать, но его безумный взгляд пронзил меня насквозь, словно я была прозрачная. Это был такой же жуткий взгляд, как у героя Джека Николсона в фильме «Сияние». Что ему нужно от меня? Казалось, он потерял рассудок. Может, он решил меня убить?

Он сделал несколько шагов в мою сторону. Я следила за его движениями, чувствуя, как сильно бьется сердце и в висках пульсирует кровь. Если он зайдет справа от стола, я побегу влево. И наоборот. Главное, не дать ему подойти слишком близко. Я не знала точно, что у него на уме, но ощущала каждой клеточкой, что мне угрожает опасность.

Потеряв терпение, он обогнул стол и бросился за мной. Я побежала к лестнице во всю прыть и взлетела наверх. Колени дрожали от страха, и, чтобы удержаться, я хваталась за перила, как вдруг поскользнулась на старом, протертом ковре. Он сразу схватил меня. Я отбивалась изо всех сил, но все было напрасно. Он потащил меня в ванну и, бросив на пол, навалился сверху. Я чувствовала, что вот-вот разорвусь. Других слов у меня нет. Он разрывал меня! Я больше не существовала, как не существовали мои слезы, мольбы, все было напрасно. Только острая душевная боль, такая же невыносимая, как и физическая боль между бедрами. Нет, это чудовище больше не имело права называться моим отцом! Но бежать мне было некуда, я могла только закрыться в себе, чтобы защититься от его попыток, чтобы оказаться там, где никто не найдет меня, подальше от монстра, который живьем разрывал меня на части.

Когда он оставил меня в покое, я, плача, поковыляла к себе. Впервые в жизни я рыдала так горько. Никогда не чувствовала себя настолько грязной. Поднимаясь с пола, я почувствовала, что ладонью попала во что-то мокрое. Увидев красные от крови пальцы, решила, что поранилась, отчасти это была правда (рана в моей душе до сих пор кровоточит!). Осмотрев себя, я поняла, что кровь у меня на бедрах. Только тогда я осознала, что именно произошло.

Это была среда. Выскочив на улицу, я долго бежала, не разбирая дороги. Потом, перейдя на шаг, долго и бесцельно бродила. Словно потерявшийся зомби. Дождь стихал, становясь похожим на тот, что шел сегодня за окном. Это успокоило меня. Казалось, он смывает с меня грязь и утешает, как мать, купающая ребенка.

Несколько дней спустя из Алжира вернулась мать. Я повсюду следовала за ней по пятам — настолько нуждалась в ней.

Мне не хотелось еще раз испытать подобное. Было стыдно, и то, что случилось, стало моей тайной. Я боялась того, что может произойти, если я заговорю. Отец предупредил меня, и он не шутил. Но чего я боялась больше всего — он пригрозил навсегда разлучить меня с матерью и отдать приемным родителям. Я бы не пережила этой разлуки, этого разрыва. Перечитывая эти строки, я начинаю дрожать и чувствую тошноту. У меня нет сил, я на грани, не могу больше быть той, кем являюсь, — я словно душа, заключенная в теле, которое ей больше не принадлежит. Когда меня видят улыбающейся и воодушевленной, люди даже не подозревает о моем прошлом. Но для этого я вынуждена постоянно бороться сама с собой.