Тайные дневники Шарлотты Бронте - страница 18

— Одного не понимаю, — усмехнулся мистер Грант, — как они намерены использовать свои знания при выпечке хлеба или уборке постелей.

Мужчины снова засмеялись. В душе я кипела от злости. Вошла Марта с ягодным пирогом. Тут Эмили поднялась и заявила:

— У меня пропал аппетит и к беседе, и к десерту.

— Прошу меня извинить, — промолвила Анна, также вставая.

Обе поспешно покинули комнату. Мне хотелось присоединиться к ним, но разговор принял непростой оборот, кто-то должен был возвысить голос в защиту женского пола, и потому я осталась. Когда Марта подала кофе с десертом и удалилась, Бренуэлл, к счастью, переменил тему и гордо объявил о недавней публикации двух своих стихотворений. Разгорелся спор о ценности поэзии, в котором мы с Бренуэллом и папой противостояли мистеру Николлсу и мистеру Гранту.

— Поэзия — довольно бесполезное занятие, — рассуждал мистер Николлс. — Всего лишь горстка цветистых слов, кои призваны производить впечатление, а в результате только запутывают и раздражают.

— Как вы можете так говорить! — страстно отозвалась я. — В мире и без того достаточно сухой практичности и полезных знаний, насаждаемых бытом. Совершенно необходимо что-нибудь прекрасное и художественное, смягчающее и очищающее наши души. Для того и существует поэзия. Поэзия не только полезна, сэр, — она доставляет радость. Она ободряет нас, она возвышает нас, она превращает грубый материал в божественный!

Мистер Николлс взглянул на меня, словно поразившись силе чувства, затем опустил глаза и произнес:

— Рад, что вы так считаете, мисс Бронте. Возможно, я раньше этого не понимал. Изучая поэзию, я неизменно находил ее трудной.

— Кстати, о поэзии, Николлс, — произнес мистер Грант с полным ртом ягодного пирога, — вчера я получил записку с кучей рифмованной чепухи от одной из своих юных прихожанок, мисс Стокс.

— Она нравится вам? — поинтересовался мистер Николлс.

— Не знаю, — ответил мистер Грант, протянув мне опустевшую тарелку и потребовав добавки выразительным движением бровей.

Исполнив свой долг, я вернулась на место.

— Она самая красивая из сестер, — продолжил мистер Грант, — коих в общей сложности пять, и все незамужние, и все положили на меня глаз. Честное слово, со дня моего появления в Оксенхоупе все леди в округе принялись за мной гоняться. Постоянно ходят слухи, что я собираюсь жениться на мисс такой-то или мисс сякой-то. Откуда берутся эти толки — один Бог ведает. Я избегаю общества женщин столь же старательно, как и вы, мистер Николлс.

— Вы относитесь к любви свысока лишь потому, что никогда не испытывали ее, — вынес вердикт Бренуэлл, потягивая кофе.

Я взглянула на брата, поразившись такому суждению. Насколько мне было известно, он тоже ни разу не влюблялся.

— Даже испытав любовь, я не поддался бы ее власти, — возразил мистер Грант.

— Весьма мудро с вашей стороны, сэр, — одобрил папа. — Несомненно, лучше всего остаться холостым. Почти все браки несчастны, а если бы люди не скрывали правды, то выяснилось бы, что счастливых браков вообще не бывает.

— Разве вы с мамой не были счастливы, папа? — удивилась я.

— Из всякого правила есть исключения, — пояснил отец. — Ваша мать была редкой и особенной женщиной, и чувства между нами были не менее редкими. Большинство людей наскучат друг другу не позже чем через месяц и в лучшем случае останутся друзьями.

— И все же брак может принести немалую выгоду, — заметил мистер Николлс, — если основан на взаимном интересе и общности взглядов.

— Неужели? — спросил мистер Грант, выковыривая вилкой из зубов ягодные семечки. — Вы ищете жену, Николлс?

Тот покраснел.

— Едва ли. Я не имею возможности ее содержать. Мои мысли в настоящее время заняты совсем другими вещами.

— Но женщины, судя по всему, этого не понимают! — с раздражением воскликнул мистер Грант. — У них в голове и на языке только ухаживания и приданое.

— Деньги, несомненно, многое меняют, — засмеялся Бренуэлл.

Мое сердце судорожно билось, голова пылала, я едва сдерживалась. Весь мир к услугам этих самодовольных джентльменов, по воле слепого случая рожденных мужчинами! Кто наделил их правом так уничижительно думать, а тем более говорить о женщинах, любви и супружестве?