Тайные дневники Шарлотты Бронте - страница 52

— Опять ты за свое? В тот вечер за чаем он ясно выразил свое мнение обо мне.

— Это было много месяцев назад, Шарлотта, — мягко промолвила Анна. — Найди в своем сердце силы простить его. Разве ты не видишь блеска в глазах мистера Николлса всякий раз, когда он приводит домой Бренуэлла? Разве не замечаешь, как он смотрит на тебя весь обед?

Я бросила взгляд через комнату; к моему смятению, голова мистера Николлса действительно была повернута в мою сторону. Почему-то я покраснела и отвернулась.

— Он смотрит не на меня, а на всех нас.

После того как принесли торты и пироги и было выпито огромное количество чая и кофе, папа объявил, что настала пора собраться в церковном дворе и послушать перезвон колоколов. Оживленно болтая, люди надели шляпы, пальто, шали и перчатки, высыпали на улицу и окружили церковь. В пылком предвкушении мы стояли в вечерней прохладе и не сводили глаз с колокольни.

Наконец час настал, и веселый перезвон шести новых колоколов грянул с вышины. Молчание окутало толпу, когда колокола издали четыре трели одна за другой. Затем, в честь торжественного дня, звонари приступили к программе, которую готовили всю неделю, — изумительному музыкальному представлению продолжительностью в добрую четверть часа. Мощные, разнообразные звуки гудели в воздухе приятно и музыкально. В заключение толпа разразилась одобрительными криками и аплодисментами.

— Ну разве они не великолепны! — восхитилась я.

— Они намного более звучные, чем старые колокола, — отозвалась Эмили.

— Какой радостью и утешением станет их регулярный отсчет быстротечного времени, — улыбнулась Анна.

Люди начали расходиться. Когда толпа поредела, в некотором отдалении я заметила мистера Николлса. Наши взгляды встретились, и викарий коснулся шляпы. Я кивнула в ответ; он помедлил, как будто собирался подойти, но передумал и направился в свое жилище.

Мы с сестрами были на полпути к двери пастората, когда Эмили внезапно спросила:

— А как насчет Беллов?

— А что такое? — удивилась я.

— Я про наш литературный псевдоним, — пояснила Эмили. — Это среднее имя мистера Николлса, наверное, девичье имя его матери. Слушая звон колоколов,[24] я увидела викария и решила: может, нам стать «братьями Белл»?

— О! — воскликнула Анна. — Мне нравится. Хорошая, простая фамилия, которую легко запомнить, произнести и написать.

— Я предпочла бы не использовать имя, связанное с мистером Николлсом, — с сомнением заявила я.

— Почему? — уточнила Эмили.

— Если он узнает, что мы украли его имя, то может счесть это проявлением личной приязни, что абсолютно не соответствует действительности.

— Если книгу опубликуют, мы останемся анонимными, — настаивала Эмили. — Мистер Николлс никогда ничего не узнает.

Повисло краткое молчание.

— Ладно, — тихо произнесла я, когда мы вошли в дом. — Вообще-то «Белл» неплохо звучит.

И мы расхохотались.

Прежде чем продолжить путь к изданию, нам требовалось море чернил и горы писчей бумаги, чтобы переписать стихотворения и разослать письма. Бумага стоила недешево, но каждой из нас тетя Бренуэлл оставила небольшое наследство в триста фунтов (брату она не завещала ничего, полагая, что мужчины способны сами о себе позаботиться). Доход от этих вложений позволял нам потакать своим капризам. В местном канцелярском и книжном магазине мы уже купили последнюю бутылочку чернил и последнюю упаковку бумаги и теперь были вынуждены отправиться за ними в Китли.

Туда мы с Анной и поехали через несколько дней после церемонии перезвона колоколов, оставив Эмили помогать папе, а Бренуэлла, как обычно, чахнуть в постели. После бодрой прогулки мы вошли в город как раз тогда, когда церковные колокола отбивали час дня.

— Наши колокола звучат намного приятнее, — радостно отметила я, открывая дверь в канцелярский магазин, на которой тоже звенели колокольчики.

Посетителей в магазине не было. Владелец, миниатюрный усатый розовощекий мужчина, был нашим старым знакомым, поскольку за последние двадцать лет мы не раз покупали у него письменные принадлежности.

— Так-так, да это же мисс Бронте! — сказал он, выглядывая из-за стойки.

Его улыбка показалась мне опасливой. Может, до него дошли какие-нибудь слухи относительно нездоровья Бренуэлла? Но вскоре выяснилось, что дело в другом.