Тайные хроники герцога Э - страница 9

Юг, если судить по карте – типичный рай. Яркость красок и цветов, лазурь моря, белый песок, скалы как куски блестящего мрамора, а на их вершинах замки. Тут художник постарался – легкость линий архитектурных решений походила на кружевную вязь. Улыбчивые девы и кудрявые красавцы в легких накидках – как представители коренных обитателей юга. Но рядом с ними все те же рыцари – знак того, кто на самом деле является хозяином Рогуверда. В круговерти красок они смотрелись так же чужеродно, как железный утюг в центре клумбы.

Как открылось позже, к карте прилагался атлас «Рогуверд со времен сотворения», где помимо описания мироустройства давались картинки покрупней. Он сделался моей настольной книгой, и я часто сверяла сведения, полученные из иных источников, с подробным трактатом и картой. Пленники обстоятельств должны знать место, где они находятся, и иметь запасные пути отступления. Я гнала от себя мысль, что могу остаться в чужом мире навсегда, но готовилась к худшему.

Разобраться в том, кто такие Корви, и почему большой род разделился на несколько ветвей, помогли книги по истории и геральдике, которые пришлось читать бегло, не заостряя внимание на мелочах. Причина вражды оказалась до обидного банальной: два родных брата влюбились в одну принцессу, но победил тот, кто стал предком Конда и Адель Корви. Второй же, оказавшись не только не любимым, но и обделенным значимым приданым, а главное, короной, которую принесла невеста, затаил злобу. Шли года, но ничего путного у него не получилось, род хирел. Но однажды пробил и его час: в Рогуверд пришел чужеземец, вознамерившийся заполучить лакомое королевство, и Корви–Дуг помогли захватчику занять трон.

Худо–бедно разобравшись с историей и географией, я попыталась разузнать судьбу настоящей Адель Корви. Но и здесь я зашла в тупик. В книгах о ней писалось мало, поскольку она хоть и звалась принцессой, дочерью короля не являлась. Бывший властитель Рогуверда был бездетен, и в случае его смерти корона переходила… к Конду.

Глубже в суть престолонаследия и конфликта я забираться не спешила, боясь, что обилие информации, поглощаемой в короткий промежуток времени, приведет к полной сумятице в моей голове. Все–таки хорошо, что я могу отговориться простым «простите, но я не помню». Я невольно познала истину, что дуракам живется легче. Знай себе хлопай глазами и невразумительно мычи в ответ. Что с такого возьмешь? Что я и делала во время визита высокородных леди, которые заявились, чтобы оценить опальную принцессу и убедиться, что я им не соперница. Слухи о моем недуге достигли императорского двора, и не стоило сомневаться в том, кто разболтал, что в монастыре Святой девы обитает «ничего–не–помнящая–Адель».

Как я узнала из подслушанной беседы настоятельницы с монастырским казначеем, добрый дядюшка Джовир пристально наблюдал за успехами сиротки и регулярно отсылал деньги на ее содержание, что говорило «о его заинтересованности в последней принцессе из ветви Корви». Дословно.

Итак, был теплый летний день, когда вместо добровольного заточения в библиотеке, я вызвалась помочь извести ядовитый сугуч – траву, из–за которой гибли овцы. Для них фиолетовый сорняк был чем–то вроде торта, но праздник желудка всегда заканчивался вздутием живота с последующей остановкой сердца.

На меня надели нечто вроде комбинезона (подол широкой юбки разделили надвое и завязали вокруг щиколоток), на ноги чулки и грубые ботинки, на голову нахлобучили соломенную шляпу, чтобы не напекло солнце. В руки, прикрытые уродскими перчатками, дабы на коже при нечаянном соприкосновении с отравой не появились болезненные волдыри, сунули наполненный жидкостью бурдюк с торчащей из него соломинкой. Ядом следовало прыскать исключительно на поганое растение, после контакта с которым оно погибало.

Холмы для выгона скота занимали значительную территорию, но немалого количества разбредшихся по ним монахинь хватило, чтобы они в своих тряпочных доспехах гляделись чайками, облепившими скалы. Бесконечные разговоры, крики и смех дополняли картину птичьего базара. Я тоже вносила посильную лепту.