Тайные страсти - страница 7

Прижав к себе девочку, Мария Алехандра внезапно расплакалась. Эулалия, почувствовав, что и сама вот-вот разревется, отвернулась и закашлялась.

— Ты должна дать ей имя, — наконец сказала она, чтобы как-то отвлечь Марию Алехандру от грустных мыслей. — Только не выдумывай никаких дурацких имен, вроде моего. Эулалия! Да что же это такое! Это мой родной братец мне удружил. Эулалия! Не разберешь, то ли человек, то ли рыба из аквариума!

Мария Алехандра улыбнулась сквозь слезы. Взгляд ее вновь обратился на малышку.

— Я назову тебя… Алехандрой, — прошептала она, целуя девочку в сморщенный лобик. — Алехандра… Половина моего имени и… вся моя жизнь.

— Я до сих пор представляю себе Алехандру только малышкой. — Слова Марии Алехандры заставили Эулалию очнуться. — А она ведь уже взрослая девушка. Пятнадцать лет…

— Ну и что? Что тебя беспокоит?

Мария Алехандра тяжело вздохнула.

— Ты не понимаешь, Эулалия, — грустно сказала она. — Я ни разу не видела ее с тех самых пор, как отдала сестре… Дельфине. Какая она? Что подумает, когда мы встретимся? Почему у нее такая молодая мать? Почему так рано родила ее? Где пропадала все это время?

— Да нет… Я тебя понимаю, — нахмурилась Эулалия. — Я ведь тоже никогда не думала о ней как о взрослой девушке. И вообще всегда, когда мы говорили с тобой о вашей встрече, это была скорее мечта… несбыточная мечта.

— А теперь это — реальность! Я выхожу на свободу как раз в день ее пятнадцатилетия. Боже мой, что будет, когда мы встретимся? — Мария Алехандра закрыла лицо руками.

Эулалии показалось, что Мария Алехандра вот-вот потеряет сознание. Она схватила ее за плечи и сильно встряхнула:

— Ну все… Успокойся! Конечно, все будет непросто. Но разве не этой встречи ты ждала столько лет?

— Что сказала ей обо мне Дельфина? — тихонько всхлипывая, причитала Мария Алехандра. — Как объяснила мое отсутствие? Почему она больше ни разу не навестила меня за все эти годы?

Эулалия не знала, что сказать. Не знала, как утешить Марию Алехандру. Все эти вопросы беспокоили и ее тоже. Но в силу своей натуры она не могла так переживать и попусту хныкать. Сталкиваясь с проблемой, она предпочитала действовать, не задумываясь о том, легко или трудно ей будет. В конце концов, главное то, что Мария Алехандра теперь на свободе. А все прочее как-нибудь да решится.

Она обняла Марию Алехандру за плечи и вывела из часовни.

— Не плачь, девочка. Господь поможет тебе. Мой брат Фортунато хотел побеседовать с тобой и исповедать тебя напоследок. Так что давай вытри слезы и приведи себя в божеский вид. Братец мой хоть и священник, и страшный зануда, но все же какой-никакой, а мужчина Там на свободе тебе то и дело придется общаться с этой братией — это тебе не женская тюрьма. А мужчины не любят, когда женщины хнычут. У них к женским слезам патологическое отвращение. Вот и отучайся… Идем, девочка, идем.

Вернувшись домой, Дельфина столкнулась в гостиной с Алехандрой. В руках у девочки был поднос с чашкой кофе. Она направлялась в кабинет к отцу. Удивившись, Дельфина слишком сильно хлопнула дверью, и Алехандра растерянно оглянулась, словно застигнутая за чем-то нехорошим. Вид ее с подносом в руках и смиренным выражением лица в самом деле был столь необычен и даже смешон, что Дельфина не удержалась и съязвила:

— С каких это пор, Алехандра, ты нанялась в прислуги? Алехандра огорченно поставила поднос на журнальный столик и присела на диван, приложив палец к губам. Это еще больше удивило Дельфину.

— Что происходит?

— Ах, мама, ты просто не представляешь, я такое натворила… Отец на меня рассердился, вот я и подумала, может, принесу ему кофе…

— Если отец сердится, кофе тут тебе не поможет, — резонно заметила Дельфина.

— Может быть, ты с ним поговоришь? — Глаза девочки вспыхнули от внезапно пришедшей в голову мысли. — Ты с ним можешь что угодно сделать. Прикажешь ему достать луну с неба, и он достанет… Помоги мне, мама!

— А что ты натворила?

Алехандра опять вздохнула и тихим, виноватым голосом рассказала о своем недавнем разговоре с отцом. Радостная и возбужденная — она была такой все последние дни — она влетела в комнату к отцу, зацеловала его, стала расспрашивать о празднике и, видя, как порозовело и расправилось в улыбке его обычно хмурое и сосредоточенное лицо, осмелилась попросить о том, что давно ее беспокоило. В конце концов, завтра день ее пятнадцатилетия, а отец сам сказал месяц назад, что готовит ей замечательный подарок — предел ее мечтаний. Алехандра была этому, конечно, рада, но в душе сомневалась в том, что родители, и в частности отец, имеют представление об ее истинных мечтах. В последнее время многие девочки из ее школы, привилегированного частного заведения, расположенного на севере столицы, заимели личные автомашины. Алехандра искренне завидовала им. Ей тоже хотелось машину. Полагая, что отец в подходящем расположении духа, она сказала ему об этом.