Тайный дневник да Винчи - страница 53

Взяв девушку на руки, Леонардо пустился в обратный путь, стараясь пробраться к своему домику как можно незаметнее. Слава Богу, стояла глубокая ночь, и маловероятно, что кто-то из жителей городка их увидит. Но на всякий случай Леонардо внимательно проверял, нет ли на кривых улочках или в соседских окнах ненужных свидетелей. Правда, было довольно темно. Леонардо вошел в дом (они выбегали в большом волнении, оставив дверь нараспашку), брат Джакомо еще не вернулся. Леонардо не знал, как его предупредить. А впрочем… Маэстро растопил очаг слегка отсыревшей соломой. Монах, возможно, заметит издалека белый дым на темном небе и догадается, что ему подают сигнал возвращаться. Именно так все и случилось.

— Входите, брат Джакомо, и давайте помолчим, — попросил Леонардо, когда в скором времени монах перешагнул порог. Он напряженно размышлял и не хотел отвлекаться на разговоры.

Картинка не складывалась. В возведенном здании не хватало одного кирпичика. И за объяснением нужно обращаться к Сандро Боттичелли. Он наверняка что-то знает.

Прошло несколько часов. Леонардо настолько углубился в свои мысли, что пропустил момент, когда Абигайль открыла глаза.

— Синьор, — прошептала девушка, и ее замутило.

Брата Джакомо в комнате не было, но он не спал (как уснуть в такую ночь), напряженно прислушиваясь, и немедленно появился, придвинув к кровати тазик для утреннего омовения, стоявший на полке у входа. Но девушку не вырвало. Ее только поташнивало, и мучили спазмы желудка. И еще ей понадобилось помочиться дважды за короткое время, хотя она пила совсем немного. Леонардо узнал симптомы. Конечно, он был холостяком, но хорошо изучил физиологию мужчин и женщин. У девушки проявлялись очевидные признаки… беременности.

Винчи, 1503 год

Виновником беременности Абигайль (если это так) мог быть только один мужчина — Чезаре Борджиа. Что, в свою очередь, приводило к новым и довольно серьезным осложнениям. Леонардо, не страдавший лицемерием, предпочел выяснить все начистоту.

— Я должен узнать. Мне не хотелось бы смущать тебя, но я спрашиваю не из любопытства. Это может изменить все. Чезаре?..

Абигайль также не стала лицемерить. Ее с детства учили владеть собой: она привыкла скрывать свои чувства и мысли, но в критической ситуации девушка отбросила маску притворной невозмутимости.

— Овладел ли он мной, вы хотите знать?

— Верно.

— Да.

Ответ был «да». Да… Значит, могло случиться худшее: она забеременела, и отцом ее будущего ребенка, сына или дочери, являлся Чезаре Борджиа.

— Как это произошло? — с трудом выговорил Леонардо.

— Священник, служивший у Чезаре, поженил нас в крепости. Я согласилась, желая спасти брата от мучений. Чезаре угрожал пытать его и убить, если я не приму предложение. Не понимаю, зачем ему понадобилось тратить столько усилий на этот фарс. Бог все видит. Он знает, что на душе у каждого человека. Во взгляде Чезаре таилось безумие.

Бояться больше причин не было. Леонардо убедил Абигайль, что она не пленница и может уехать, когда захочет, но попросил не спешить до полного выздоровления. Он даже предлагал ей свою карету или лошадь. Сомнения и подозрения первых дней развеялись, и девушка прониклась доверием к пожилому человеку, прославленному художнику и другу Боттичелли, великого магистра тайного ордена, пытавшегося защитить ее с братом — с таким печальным результатом. Существовало, однако, одно обстоятельство…

— Синьор Леонардо, я не уверена, что жду ребенка, но я точно знаю кое-что другое и хочу вам рассказать об этом. Сначала, услышав голос Сандро Боттичелли в вашем доме, я решила — вы с ним заодно. Я не сообразила, что происходит. Когда меня держали в крепости Борджиа, этот предатель, Боттичелли, находился там же, строя свои козни. Я видела его однажды, когда пыталась убежать. Потом меня снова поймали, но я убеждена — это был он. Я прекрасно знаю его с детства, а кроме того, хорошо рассмотрела его лицо с галереи на втором этаже, выходящей в большой зал.

Боттичелли? Предатель? Леонардо не верил своим ушам. Бессмыслица какая-то. К чему Абигайль лгать? Но это известие казалось невероятным. И все же… По крайней мере стало ясно, почему она сбежала.