Тайный дневник Розовой Гвоздики - страница 49

— Это всегда пожалуйста, — любезно сказал Селвик. — Кажется, молодой Фэлконстоун злоупотребляет французским гостеприимством. Мы ведь не хотим истощить запасы Бастилии!

— Черствый хлеб и ржавую воду?

— Не забывай о крысах в награду за хорошее поведение. Уверен, французы считают их деликатесом вроде лягушек и коровьих мозгов!

— Неудивительно, что у них случилась революция! — простонал Джефф. — Уверен, они все страдали от хронического несварения.

— Знаешь, а в этом что-то есть, — изрек Ричард, вставая. — Но написание трактата «Гастрономические причины Французской революции» придется отложить до лучших времен. Нас ждут занятия поинтереснее.

В маленьком кабинете министерства полиции у окна стоял человек, беззаботно заложив руки за спину. Зачесанные на лоб волосы придавали ему серьезный вид и делали похожим на римского сенатора, спокойного и уверенного в себе. Однако стоило ему заговорить, как голос зазвенел от гнева:

— Все зашло слишком далеко, Деларош. Бонапарт недоволен. Я недоволен! Этот человек не может позорить нас на всю Европу. — Министр полиции медленно обернулся и окинул своего подчиненного ледяным взглядом. — Что вы собираетесь предпринять?

— Убить наглеца.

Стремительное движение, и нож для бумаги с серебряной ручкой проткнул стопку промокательной бумаги на столе Делароша. Караульный испуганно втянул голову в плечи, но Фуше как ни в чем не бывало разглядывал раскачивающийся нож.

— Все это очень здорово, только ведь сначала нужно его поймать. Сколько лет прошло? Четыре, пять?

— До следующего года он не доживет! — Желтоватое лицо сыщика вспыхнуло, совсем как у испанского инквизитора. — Я составлю небольшой список подозреваемых, которых мои люди будут караулить день и ночь. Они даже помочиться не смогут без моего ведома. У верен, к концу месяца я его поймаю, — криво усмехнулся Деларош.

— Уж постарайтесь! — холодно проговорил Фуше. — Для покорения Англии необходима строжайшая секретность. Любая утечка информации может стать роковой. — Фуше надел элегантную черную шляпу. — Остается только надеяться, что газетчики еще не узнали о вашей последней неудаче. Предлагаю вам сдержать слово, иначе с жизнью попрощается не только Пурпурная Горечавка. Всего хорошего, Гастон!

Министр полиции вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.

Гастон Деларош подошел к столу и сел, аккуратно подняв полы сюртука. На стопке промокательной бумаги лежал небольшой кремового цвета конверт.

Таких конвертов с печатью Пурпурной Горечавки у него целый стол. Сыщик уже давно вычислил лондонского торговца канцелярскими товарами, который продавал подобные и от нехватки клиентов явно не страдал. Если бы список подозреваемых составлялся на основе потребителей таких конвертов, то в него бы входили принц Уэльский и мисс Мэри Уортли Монтэгю. В конверте лежал счет за проживание в карцере Бастилии: по одному шиллингу за черствый хлеб и тухлую воду, два шиллинга за крыс, три за развлечения в виде оскорблений и надругательств со стороны охраны и так далее, и тому подобное. Внизу маленький пурпурный цветочек вместо подписи. Имелась и оплата в виде небольшой кучки английских монет.

Черт побери! Счет выписан рукой Фэлконстоуна: Деларош знал почерки всех людей, чьи письма перехватывал. Сыщик представил, как Пурпурная Горечавка стоит в камере самой неприступной тюрьмы Парижа и диктует письмо. Надо же, какой наглец!

Тем приятнее будет его убивать.

Достав из письменного стола листок бумаги, Гастон опустил перо в чернильницу с такой силой, будто потыкал в сердце Пурпурной Горечавки. Скоро, совсем скоро он осуществит свою давнюю мечту. Уж слишком долго этот шпион играет с ним в прятки. Не стоит отрицать, играть Деларошу понравилось. Приятно, когда соперник достоин твоего внимания, не то что эти горе-сыщики, которых рассекречиваешь за пять минут, а еще через пять узнаешь все подробности задания. Ткнешь пару раз в бок, и они становятся откровеннее, чем на исповеди.

Окропив страницу кляксами, Деларош написал первое имя: сэр Перси Блейкни, баронет.

В том, что Пурпурная Горечавка — англичанин, сыщик не сомневался. Только у англичан такое извращенное чувство юмора. Кто, кроме англичанина, стал бы переодеваться в шкуру циркового медведя или оплачивать пребывание в Бастилии? Ах эти англичане! Почему они не понимают, что шпионаж вовсе не игра?