Тайный грех Септимуса Броупа - страница 3

– Не знаю, что бы я делала без Флоринды, – призналась миссис Троил. – Она понимает мои волосы. Я уже давно махнула на них рукой. На волосы я смотрю, как смотрят на мужей: раз уж вас увидели в обществе вместе, то расхождения между вами – это ваше личное дело. Кажется, зовут к ланчу.

После ланча Септимус Броуп и Кловис остались вдвоем в курительной комнате. Первый нервничал и был задумчив, второй вел незаметное наблюдение.

– Что такое море? – неожиданно спросил Септимус. – Я не имею в виду то, что известно всем, а нет ли такой птицы, название которой созвучно этому понятию?

– Есть такая птица, – небрежно проговорил Кловис, – но вам она не подойдет.

Септимус Броуп удивленно уставился на него.

– То есть, что значит, не подойдет? – спросил он, при этом в голосе его послышались тревожные нотки.

– Не рифмуется с именем Флори, – коротко пояснил Кловис.

Септимус приподнялся в кресле, на лице его было написано явное беспокойство.

– Как вы узнали? То есть как вы узнали, что я пытался подобрать рифму к Флори? – резко спросил он.

– Не знаю, – ответил Кловис, – просто я так подумал. Когда вам вздумалось спросить меня про море, а имя Флори оказалось единственным, которое с ним рифмуется, то я подумал о том, что вы, наверное, сочиняете сонет.

Септимуса этот ответ не удовлетворил.

– Думаю, вам известно кое-что еще, – сказал он. Кловис усмехнулся, но ничего на это не ответил.

– Как много вы знаете? – в отчаянии спросил Септимус.

– Тисовое дерево в саду, – сказал Кловис.

– Ах вот в чем дело! Я наверняка где-то обронил эту бумажку. Но вы, пожалуй, и раньше о чем-то догадывались. Значит, вам известна моя тайна. Но вы ведь меня не выдадите? Мне нечего стыдиться, но все это не к лицу редактору «Церковного вестника», не правда ли?

– Думаю, что не к лицу, – согласился Кловис.

– Видите ли, – продолжал Септимус, – я на этом неплохо зарабатываю. Для моего образа жизни денег, которые я получаю как редактор «Церковного вестника», явно не хватает.

Кловис изумился еще более, чем Септимус в начале разговора, но он лучше владел умением не выказывать изумления.

– То есть вы хотите сказать, что зарабатываете на… Флори? – спросил он.

– На Флори пока нет, – ответил Септимус. – По правде, я бы даже сказал, что с Флори у меня одни неприятности. Но зато есть другие.

Кловис обратил внимание на то, что у него потухла сигарета.

– Оч-чень интересно, – медленно произнес он.

И тут, когда Септимус вновь заговорил, ему все стало ясно.

– У меня их много, например:

Это был один из моих ранних успехов, и я до сих пор получаю за нее авторский гонорар. А потом были «Как увижусь с Эсмеральдой» и «Моя любовь Тереза» – они обе были весьма популярны. А была еще одна ужасная вещь, – продолжал Септимус, покрываясь пунцовой краской, – которая принесла мне больше всего денег:

Разумеется, я их всех ненавижу; по правде сказать, из-за них я быстро становлюсь женоненавистником, но отбросить финансовую сторону этого занятия никак не могу. И в то же время вы понимаете, что мой авторитет в области церковной архитектуры и вопросов, относящихся до литургии, был бы ослаблен, а может, и вообще подорван, если бы стал широким достоянием тот факт, что я являюсь автором «Малышки Коры» и всех прочих куплетов. Кловис достаточно владел собой, чтобы участливым, хотя и несколько неуверенным голосом спросить, чем же привлекло его имя Флори.

– Сколько ни пытаюсь, никак не могу подобрать к нему рифму, – сокрушенно произнес Септимус. – Понимаете, чтобы рифма легко запоминалась, она должна быть сентиментальной и слащавой, а еще лучше вложить в нее что-нибудь из личных ощущений, как имевших место, так и предполагаемых. В каждом из куплетов либо должны упоминаться прошлые успехи – и хорошо, если их целая цепь, либо угадываться будущие счастливые достижения. Например:

Все это напевается на тошнотворную чувствительную мелодию вальса; в Блэкпуле и других популярных местах месяцами ничего другого не пели и не напевали.