Тайный рейс - страница 10
— Значит, нарушитель границы, прибывший из Кореи, мог проделать обратный путь? — спросил Камати.
— Не исключено.
На дозорном судне весело загудел дизель, и, описав дугу возле самого носа полицейского катера, судно направилось в сторону Хитакацу.
— Ладно. Поиски прекращаем! — крикнул вдогонку Камати.
Но, судя по его наморщенному лбу и крепко сжатым челюстям, он вовсе не собирался махнуть рукой на это дело, а лишь думал, что же предпринять дальше.
На следующий день в утреннем выпуске газеты «Сэйбу нити-нити», которая издается в городе Фукуока для всего района Кюсю, в отделе происшествий была помещена коротенькая заметка. Об агитационной листовке в ней не упоминалось. Сообщалось лишь, что у берегов Цусимы был обнаружен опущенный на дно моря труп. Нарушительница границы, кореянка, намеревалась нелегально проникнуть в Японию, но в пути умерла. Однако подводным течением этот труп был унесен по ту сторону пограничной линии. В общем, заметка была в духе буддийских притч о возмездии — карме.
Глава первая
Пограничный остров
1
Час дня. По токийскому аэропорту Ханэда гуляет ветерок, здесь нет той духоты, что мучает в городе в последние жаркие дни лета. Среди публики в зале ожидания, устроенном на крыше аэровокзала, находился один кореец. Он внимательно рассматривал огромный корпус только что прибывшего реактивного самолета «Транспорт-800». Это был почтово-пассажирский самолет авиакомпании CAT[4]. В 11 часов 20 минут утра самолет поднялся с сеульского аэродрома и точно по расписанию прибыл в Японию.
Кореец был крупным, дородным мужчиной лет пятидесяти. Отлично сшитый летний костюм из серебристо-серой рогожки скрадывал его полноту, и он не казался тучным. Его атлетическая фигура заметно выделялась среди остальной публики. Прищурив глаза, он пристально всматривался в пассажиров, спускавшихся с самолета по трапу. Вдруг лицо его расплылось в улыбке, и, вскинув вверх руки, он крикнул:
— Пхиль Сон! Цой Пхиль Сон!
Несколько японцев, перегнувшихся через перила, невольно обернулись и недовольно поморщились. Но это нисколько не смутило корейца, и он снова громко окликнул кого-то.
Наконец какой-то старик, сходивший по трапу, вскинул голову и, подняв в знак приветствия руку, крикнул:
— Ток Чхон! Цой Ток Чхон!
Старик был худощав, его лицо обрамляла седая борода. На правом плече у него висела небольшая дорожная сумка, а в левой руке он нес довольно увесистый кожаный чемодан. Старику было лет семьдесят, но, судя по его твердой походке, чувствовал он себя довольно бодро. Он что-то еще сказал по-корейски и скрылся в здании аэропорта.
Кореец, которого звали Цой Ток Чхон, медленно повернулся на каблуках и направился в вестибюль. Сегодня он был без спутников, хотя обычно повсюду появлялся в сопровождении кого-либо из своих подчиненных или членов семьи. И тот, кто его знал, мог бы подумать, что сегодня он, бросив все дела, приехал встретить какого-нибудь своего приятеля-туриста, с которым собирался осмотреть столицу, а затем отправиться куда-нибудь кутнуть. Но Цой был здесь совсем по другой причине. Лихорадочный румянец, горевший на его щеках, и напряженный взгляд говорили о том, что он чем-то очень возбужден.
Цой Ток Чхон был президентом южнокорейской компании «Дайкан дзигё», которая была известна как крупная корейская фирма, ведущая торговлю с Японией. Номинально главная контора компании находилась в Сеуле, но фактическим местопребыванием ее президента была токийская контора фирмы, помещавшаяся на седьмом этаже на Муромати в Центральном районе Токио. Отсюда шло управление всем делом. И себя самого, и свое состояние, которое еще полвека назад начал по грошу сколачивать в Японии его покойный отец, а затем приумножил он сам, Цой лишь номинально предоставил в распоряжение своей родине. Хотя после войны Корея стала независимой, она оказалась разделенной на Северную и Южную, политическое положение в стране было ненадежным, и Цой пока не решался полностью связать с ней свою судьбу.
Президент фирмы любил щеголять своим девизом: «Корейско-японскую торговлю ведут корейцы для корейцев». Сейчас он находился в несколько щекотливом положении и пытался найти из него выход. Он мечтал о том, чтобы в один прекрасный день вернуться в Корею в ореоле славы, завоевав прочную репутацию видного капиталиста, преданного национальным интересам родины. Сейчас необходимо было выяснить, насколько близки к осуществлению его честолюбивые планы. Многое зависело от тех сведений, которые должен был ему сообщить его дядя Пхиль Сон, только что прилетевший из Кореи.