Те, кого мы любим – живут - страница 5
— Это, наверно, от книг у меня, Алексей Васильевич. Я бы очень хотел убедиться в противном. Черт знает, кому нужна эта каша. Может, кто-нибудь нарочно ее заваривает? Чего ждем? Или вся эта масса пришла к своему логическому концу? Если Слоним занят и мост взорван, то…
Ногин неприветливо в упор посмотрел мне в глаза, точно желая убедиться, не жалкий ли трус перед ним, затем повернулся к Зуеву, взял его под локоть.
— Прошу вас, отберите десятка два солдат посмелее. Мало вероятно, чтобы Слоним был занят. Может быть, командир взвода управления и прав. Здесь какая-то чепуха. — Ногин обратился ко мне: — Кстати, вы, Метелин, тоже отправитесь со мной.
— Есть, — щелкнул я каблуками.
С трудом мы выбрались из толчеи, неразберихи и хаоса на свободную дорогу, ведущую к Слониму. По обочинам залегла гнетущая, мертвая тишина. Прижавшись друг к другу, мы, держа наготове оружие, пристально вглядывались в темноту. Один, два, десять километров… Внезапно лес расступился, и мы очутились на просторе, в лицо ударило прохладой, из низины потянуло свежестью. Показались силуэты домов. Мы оставили машину на дороге, обогнули село и подошли к обрыву. Внизу плескалась река. В стороне, метрах в трехстах, оцепенело врезались в небо черные фермы моста, расхаживал патруль. Кто он?.. Я с двумя солдатами должен был выяснить это.
Пробрались незаметно. Залегли в тенистой, сырой складке оврага. Я подал знак своим товарищам. И тут, как выстрел, щелкнул затвор:
— Стой! Кто идет?
От сердца отлегло… Наш!
Подошли Ногин, Зуев, солдаты. Выяснилось — в селе был оставлен комендантский взвод для охраны моста. Что касается Слонима, то «старшина уехал туда за продуктами».
— Время не ждет, — сказал Ногин и тотчас распорядился: — К машине!
Обратный путь занял около часа. Ногин доложил данные разведки высокому незнакомому полковнику. Тот стоял в группе старших командиров.
— У меня другие сведения, майор, — отрезал полковник сухо и резко. — Слоним занят, мост взорван… Приказ командования — ждать помощи. Ударные группы Барановичей…
— Я лично убедился. Мост цел.
— Не мутите и без того мутную воду, майор. Паники хватает и без вас. — Белобрысое лицо полковника вспыхнуло. — Отправляйтесь к своим бойцам и ждите распоряжений.
Ногин побледнел.
— Товарищ полковник, вас не тревожит рассвет? Вот-вот нахлынут самолеты. Надо как можно быстрее разгрузить дорогу и отправить детей, беженцев. Остальное рассредоточить в глубине леса и принять меры…
— Не порите горячку! Вы что тут мне…
— Предъявите документы! — потребовал Ногин.
— Я вам приказываю! — полковник схватился за кобуру.
Ногин опередил его. Мы держали наготове оружие. Зуев сделал шаг вперед.
— Предъявите документы! — повторил Ногин.
— Опоздали, майор, я свое сделал. Хайль Гит…
Ногин выстрелил…
Едва кое-кто успел опомниться, как в лесу все ожило. Слышался то резкий и твердый, то ровный голос Ногина. Действовал он с быстротой и точностью отличного механизма. Там, где машины чуть ли не взгромоздились одна на другую, все расчищалось, отбрасывалось в стороны, высвобождалась дорога.
— Что возитесь? Быстро орудие в укрытие! — приказывал Ногин одним. Других просил: — Нельзя же так, товарищи бойцы, пощадите хотя бы вон этих ребятишек…
Словно живительное лекарство влили в грудь огромной разрозненной массы солдат. Она подсознательно колыхнулась в ту сторону, откуда подуло ветром силы. Никогда не нужна так воля одного, как в часы растерянности. Почувствовалась крепкая рука, и на лицах солдат, хмурых, озлобленных, засветилась уверенность, решимость. За этой рукой они пойдут на смерть, увлекут за собой других, удесятерят силу этой руки: в ней они видят больше чем избавление от опасности — чистоту своей совести.
Рассвет омыл лес. Стоял он свежий и отдохнувший и, казалось, равнодушный и безучастный к людской тревоге. Мы окончательно успели расчистить шоссейную дорогу. Ногин отправил на восток детей, беженцев, остальным приказал рыть окопы. И тут воздух разорвали немецкие самолеты. Крестообразные, отчетливо выписанные контуры их чернели на склоне синего ласкового неба. Бомбежке, наверно, никогда не будет конца…