Театр для крепостной актрисы

Судьба... Она загоняет в мрачные подземелья рожденных во дворцах и одевает их в рубище. Она же возносит к славе и богатству детей ветхих хижин.

До сих пор нет-нет да и приходится слышать в качестве исторического курьеза о самом дорогом театральном костюме. В нем выходила на сцену уроженка ярославской деревни Березино Прасковья Ковалева. Крепостная актриса была буквально усыпана фамильными шереметевскими драгоценностями. Так хотел тот, кто любил ее долгой, похожей на наваждение, любовью...

«Не титла славу нам сплетают, но предков наших имена», — стихотворной строкой мог по справедливости сказать о себе Петр Борисович Шереметев. Он был сыном сподвижника Петра Великого генерала-фельдмаршала Бориса Петровича — того самого, которого Пушкин в «Полтаве» назвал «Шереметев благородный», указав на черту характера, принесшую ему уважение современников.

За «титлами» тоже дело не стало. «Птенец гнезда Петрова», Шереметев был первым в истории Российской империи, кого великий преобразователь возвел в графское достоинство.

И уж стоит ли говорить о том, что верная служба царю и Отечеству обернулась для Бориса Петровича огромным состоянием!

Деньги тянутся к деньгам. Богатый сын фельдмаршала еще более упрочил финансовое могущество семьи, посватавшись к дочери канцлера Алексея Черкасского, к той самой княжне Вареньке, которую еще девчонкой Петр I учил стрелять из карабина.

Веселого нрава, с «приятностью в чертах», эта богатейшая в России невеста умудрилась досидеть в девицах до тридцатилетнего возраста. Говорят, все из-за своей разборчивости. Она была старше Петра Борисовича на два года, и все же тот заслал сватов. Но и к этому вальяжному красавцу жениху привереда Варенька пылких чувств не испытывала. Кстати сказать, и Шереметев тоже.

Однако, как это бывает чаще, чем полагают, брак не по страсти оказался на редкость удачным. Просто хорошенькая в юности, в замужестве Варвара Алексеевна расцвела пышной красотой. На портретах зрелых лет Шереметева чем-то напоминает «дщерь Петрову», императрицу Елизавету, — та же круглоликость и ясный взор, в каждой черте сквозит довольство. Это бывает не иначе как при хорошем характере, устойчивой жизни и удовлетворенном женском чувстве.

Варвара Алексеевна, обласканная мужем и не знавшая нужды ни в чем, не имела причин жаловаться на судьбу. Но, к чести ее, в холе и богатстве графиня помнила, что многим повезло значительно меньше, чем ей. Это подвигало ее на дела милосердия. В подмосковных Вешняках она, например, устроила женскую богадельню, щедро помогала нуждающимся. Ее сердце вообще имело свойство накрепко привязываться к «малым мира сего».

Из отцовского дома Варвара Алексеевна вместе с грандиозным приданым привезла двух сирот-калмычек, Анну и Екатерину. Портрет первой до сих пор висит в Кускове, привлекая внимание посетителей.

Прелестная раскосая девочка со старинного холста, одетая согласно дамской моде восемнадцатого века, и ее подруга были в шереметевском дворце вовсе не игрушками. Варвара Алексеевна растила и воспитывала их как дочек. Девочки жили в той неизменной ласке, которая далеко не всем даруется даже в родной семье.

Забегая вперед, надо сказать, что, уважая эту привязанность Варвары Алексеевны, после ее кончины и муж, и дети продолжали считать уже выросших Анну и Екатерину близкими людьми. Из поездок Петр Борисович привозит им подарки, печется об их здоровье, входит во все подробности жизни. Воспитанницы же до самого конца жизни находили поддержку и опору в новых поколениях Шереметевых.

...Но и Варвару Алексеевну горькие дни не обходили стороной. Пять детей из семерых рожденных она похоронила малолетними. Тяжелым испытанием для семьи стала смерть от оспы дочери-невесты Анны. Та скончалась буквально накануне свадьбы, повергнув жениха в непреходящую скорбь: граф Панин, выдающийся деятель екатерининской эпохи, оказался однолюбом и обрек себя на безбрачие. Вот редкостный пример мужской верности!