Театр мыльных пузырей - страница 19

. Может, оттого, что он может быть мягким и тёплым или отрезвляюще-ледяным, шумным и тихим, будто лёгкий сон, в нём можно утонуть, задохнувшись под толщей воды, или уплыть в собственную бесконечность. Где всё так, как должно быть, где всё на самом деле настоящее и значимое, где дом, люди, которые дорожат тобой, события, наполненные незабываемым чувством свободы и счастья, где есть возможность быть реальной. Жизнь в бесконечном вымысле прекрасна, если не учитывать то, что это лишь плод воображения. Чем чаще уходишь, тем реже хочется возвращаться, и в итоге остаешься в том месте навсегда. В месте, которого на самом деле нет.

До Руби донёсся голос ведущей, что-то рассказывающей о смерти и выборе. Будто она сама умирала, будто сама осознавала, что её вечность подходит к концу, осознавала, что в скором времени превратится в куклу из мяса, которую запихают в деревянную коробку и предадут земле, будто она лишь удобрение для мира.

Человек умирает не для себя. Для других. Человек исчезает, растворяясь в пыль, чтобы по нему лили слёзы, чтобы его жалели, чтобы родственники чувствовали себя нужными в этом окружении сочувствующих людей. Это самый глупый и банальный исход человеческой жизни, которую только могла придумать Вселенная.

Но в смерти нет чести, славы, достоинства, если ты умер тихо.

Руби Барлоу начинала понимать, что ей не хватает её собственной «Вселенной». Ей не хватает её будущего.

Девушка вышла из церкви и с сожалением отметила, что дождь закончился. Небо походило на однотонный светло-серый холст, но это не смущало бегущих по своим делам прохожих. Час собрания закончился, но «Шевроле» еще не было у церкви, потому Руби нервно теребила в кармане пачку сигарет. Мама была не против её курения, но все же девушка не хотела, чтобы её застали за этим занятием.

Недалеко стояла Арья Говард, она разговаривала с кем-то по телефону. Её звонкий голос отдавал хрипотой, прибавляя образу девушки изюминку. Она была одета в широкий свитер и свободные брюки, наверное, чтобы скрыть худобу. На плечи накинута кожаная куртка на пару размеров больше, но так подходившая всему образу, что Руби лишь молча позавидовала. Арья была обладательницей таких же обкусанных ногтей, покрытых черным лаком, но всё в ней удивительным образом сочеталось – анорексия, темные круги под глазами, слегка растрёпанные, почти черные волосы, объёмная одежда и ботинки, больше походившие на мужские, очень массивные и, наверное, тяжелые.

Арья договорила, бросила трубку, пробурчала что-то себе под нос и направилась к новой знакомой, которую приметила еще в начале телефонного разговора.

– Хей, – окликнула она Руби и протянула руку. – Нам с тобой представилась возможность познакомиться заочно, но я такое не уважаю.

– Привет, – девушка пожала руку, стараясь не давить на неё слишком сильно, но Арья только улыбнулась и сдавила её кисть так, что у Барлоу захрустели пальцы.

– Боишься сломать? – ухмыльнулась Арья. – Я крепче, чем ты думаешь.

Руби пришлось согласиться. Несмотря на внешнюю хрупкость, девушка обладала впечатляющей силой.

– Как тебе этот «Центр реабилитации для людей, потерявших надежду»? – с издевкой спросила Говард.

– По сравнению с этим, Рак – настоящий подарок, – честно ответила девушка.

– Это точно. Меня брат заставляет ходить, надеется, что я начну есть.

– Снова начать есть не так сложно, – пожала плечами Руби и взглянула на девушку. Та опустила голову и улыбнулась.

– Есть – да. Снова полюбить себя – труднее. Там ты показалась мне смышленой, но сейчас я начала сомневаться.

– Я думала, тут одни онкологические, – перевела тему Барлоу, оглядываясь на дорогу.

– Тут все, кто готов сдохнуть, – пожала плечами Арья. Она вытащила пачку синего «Бонда» и предложила сигарету. Руби отказалась.

– Ой, брось. От тебя пахнет табаком и ванилью – знакомый запах, – улыбнулась девушка, тут же зажав сигарету между зубами и нервно прикурив. – Ненавижу зажигалки с колёсиком.

Барлоу усмехнулась и подняла глаза к небу. Арья Говард была не из тех, кто болезненно отреагировал на вопросы о своём диагнозе, потому Руби решила рискнуть.