Течению наперекор - страница 12

Я читал, что в детстве люди летают во сне. Смутно представлял себе, что летают они как птицы — быстро взмахивая руками. А после того лета я довольно часто «летал», а точнее, парил во сне. Нужно только очень сильно захотеть — и тело плавно отрывается от земли и медленно поднимается вверх. Дальше достаточно приказать ему, в какую сторону двигаться, и оно слушается. Помню, что я был так уверен в своем открытии, что во сне думал: «Вот сейчас проснусь, но не забуду, как это делается. Когда все будут дома или придут гости, поднимусь к потолку и буду летать по комнате. Все будут ужасно удивляться, а я расскажу им, как это просто...» До лагеря добрел к вечеру. Слава Богу, что знал название деревни.

В пионерском лагере у меня случилась «любовь». Девочку звали Вера Уралова. Любовь выражалась в том, что я всячески старался отличиться у нее на глазах. Мы встречались и в Москве, гуляли по набережным. Она училась не в нашей школе. Когда мы вышли из пионерского возраста, встречи наши постепенно прекратились. Но я до сих пор храню ее детскую фотографию — в пионерском галстуке, повязанном в лагере прямо на голую шейку над майкой. На обороте начертано, как мне казалось в те годы, очень возвышенное слово (по-гречески) «memento» — помни! Вот и помню. Жива ли она сейчас — не знаю...

А в шестом классе... О, в шестом классе я был уже истинно влюблен в Тасю Гололобову. Очень хорошенькая, стройная, с челкой золотистых волос, она являлась предметом поклонения многих. Но главным моим соперником был Олег Потоловский. Статный, красивый мальчик, с роскошной волной зачесанных назад светлых волос. Мы состязались во всем. Оба были отличниками. Он — староста нашего класса, я — председатель пионерского отряда. В любом деле мы старались перещеголять друг друга. Однажды даже решали проблему нашего соперничества в честном кулачном бою, вечером во дворе школы в присутствии секундантов...

Ах, Тася, Тася! До сих пор в мельчайших подробностях вижу такую картину: весна, класс залит солнцем; я сижу где-то сзади, а на третьей парте в том же ряду — Тася. Она выставила в проход ножку в потрепанном красном башмачке. Меня обуревает непреодолимое желание: сейчас же, на глазах учителя и всего класса броситься вперед и поцеловать этот башмачок...

Наш роман оборвался внезапно. Мы с Тасей иногда ходили вместе на каток «Динамо», что спрятался в глубине одного из дворов на Петровке. Сверкание льда в солнечный зимний день, скользящая по кругу пестрая толпа катающихся, музыка («...и шлю тебе мое последнее танго!..»). Я держу Тасю за руку, а иногда и под руку!..

Поощряя мои ухаживания, коварная Тася не хотела терять и Олега. Однажды, уже в седьмом классе, мы условились с ней идти вечером на каток. Я позвонил ей и спросил: «Ну, ты готова?» Она ответила: «Да, сейчас выхожу». И вдруг добавила с сомнением в голосе: «Это ты, Олег?»... Какое потрясение! Так значит, она играет нами обоими?! Я тут же поклялся вырвать изменницу из своего сердца. И эту клятву сдержал!.. занявшись с не меньшим увлечением шахматами.

Впрочем, «роман» Таси с Олегом тоже не состоялся. Вскоре она перешла в другую школу. Потом весьма удачно вышла замуж за дипломата. А Олег погиб на войне.

В комсомол тогда принимали с 14-ти лет и далеко не всех желающих. Нужно было успевать по всем предметам, иметь солидный багаж «общественной работы» и еще выдержать при приеме основательный экзамен по политграмоте. Комсомольские группы в классах состояли из 8-10 человек, то есть в среднем около одной четвертой части учеников. Меня принимали в начале 38-го года.

Члены комитета комсомола школы нам, восьмиклассникам, казались чуть ли не небожителями. Я до сих пор помню их лица и даже имена некоторых из них: Валя Королев (секретарь комитета), Алик Кузнецов, Эмиль Разлогов, Стасик Станевич, Боря Медведев... А ведь ни разу не встречался ни с одним из них после окончания школы.

В восьмом классе «имел место» эпизод, едва не оборвавший мою только что начавшуюся биографию:

...Ранняя весна. Большая перемена. Тепло. Все три больших окна нашего класса распахнуты рамами внутрь. Мы на 4-м этаже пристройки к главному зданию школы. Окна выходят в Петровский переулок. Сразу под окнами — наклонный железный карниз шириной около двадцати сантиметров, обозначающий начало надстроенного этажа. Сейчас этот карниз еще покрыт слоем снега толщиной в 3-4 сантиметра. Я берусь на спор пройти по этому карнизу из одного окна в другое. Расстояние между оконными проемами довольно велико. Оказавшись посередине, не сможешь достать раскинутыми руками ни одного из них.