Телефон Господень - страница 50
– Да ладно… – начал примирительно водитель, но его прервал гулкий, разносящийся как бы отовсюду колокольный звон.
«Бамммм! Бамммм! Бамммм!»
– Все,- обреченно сказал водитель, – Не успел!
– И что? – спросил осторожно Гуев
– И все… Ой, что сейчас будет…
Несколько секунд ничего не происходило, только раскатывалась над трассой гулкая после колокольного удара тишина. Потом в воздухе замерцал, наливаясь светящейся синевой, большой прямоугольник. Остолбеневший гаишник неожиданно понял, что перед ним соткался из воздуха тонкий как кисея телеэкран, за которым маячила Большая Кремлевская Елка и стоящий рядом с ней Президент – традиционно, несмотря на мороз, с непокрытой головой. К своему ужасу, Гуев понял, что Гарант смотрит сквозь открытое окно экрана прямо на него.
– Та-ак… – сказал Президент тоном, не обещающим ничего хорошего, – Это вы, прапорщик Гуев, срываете проведение всенародного Нового Года?
Гуев открыл рот, но сказать ничего не сумел – дыхание перехватило.
– У меня, можно сказать, первое новогоднее обращение к народу, а вы что делаете? Миллионы людей сидят, налив шампанское, смотрят на экран, я речь сказал, а где куранты? Нет курантов! Прапорщик Гуев помешал! Да вы у меня будете движение оленьих упряжек на Чукотке регулировать! С ездовых собак штрафы брать вяленой рыбой!
Тут, к ужасу Григория, потеснив Президента, в экран втиснулся горячо любимый народом Премьер. Посмотрев на гаишника холодными голубыми глазами, он сказал тихо, но внятно:
– Добрый ты, Дима… Да я его своими руками в сортире замочу! Есть у тебя там сортир, прапор?
– Е…Есть… – затрясся гаишник, обмирая от ужаса, – Нн… нна ууулице…
– Вот и иди туда, готовься, – твердо сказал Премьер
Григорий внезапно почувствовал, что в сортир ему действительно надо. Прямо сейчас. Ой, нет – кажется, уже не надо…
И тут над пустынной ночной трассой разнесся звон колокольчиков, деревья осветились новогодними гирляндами и вокруг сильно запахало хвоей, мандаринами и, почему-то, слегка перегаром… Обернувшись, Гуев увидел, что рядом с кузовом грузовика стоит огромного роста бородатый дед в синей долгополой шубе и гладит желтого бычка по лобастой кучерявой голове. Возле него, подбоченившись, играла длинной косой сногсшибательная румяная блондинка в расшитом снежинками голубом коротком полушубке. Блондинка игриво подмигнула прапорщику.
Водитель, до того тихонько стоявший в сторонке, и делавший вид, что происходящее его не касается, сноровисто поклонился деду в пояс.
– Здравствуй, Дедушка Мороз!
– И тебе поздорову, внучек! Что, не оправдал? Не довез?
Водитель потупился виновато и ковырнул ботинком слежавшийся снег. Дед вздохнул и повернулся к висящему в воздухе экрану.
– Что же вы, детишки, ссоритесь? Это ж Новый Год, понимать надо – праздник добра и хороших чудес! Вот ты, мальчик Дима, что сердишься? Кризис у тебя? Загляни-ка под елочку – видишь, хвоя шевелится? Это цены на нефть растут. Скоро вымахают как прежде, – здоровые да ядреные! А ты, мальчик Вова, что злобствуешь? Коррупция спать не дает? А вот мы ее! – дед несильно пристукнул посохом, – Слышишь вокруг елочки топоток? Это взяточники бегут неправедные доходы сдавать государству!
Дед Мороз шагнул вперед и оказался перед гаишником. Добрые его глаза, казалось, высветили всю милицейскую душу до самых глубин.
– А ты, мальчик Гриша, чего такой хмурый? Фамилия твоя тебе жить не дает? Не плачь, будет тебе другая фамилия! Живи, да радуйся!
Величественный старик взмахнул посохом, и Григорий понял, что все в его жизни отныне изменилось. Не будет больше ехидных усмешек, хихиканья в спину от сослуживцев… Да что там – с новой фамилией, от самого Деда Мороза, он заживет! Оставит эту постылую работу, найдет честное дело по душе… Может быть, даже женится!
Дед Мороз между тем потрепал по шерсти бычка:
– Ну, милай, заждался, поди? Пошли, пошли – давно пора. А вы, детишки – кивнул он в сторону экрана, – хватит куролесить, идите праздновать.
Дунул – и пропал экран. Вслед за ним тихо растворилась в воздухе еще раз подмигнувшая на прощание Снегурочка, а потом и сам Дед вместе с бычком исчезли. Несколько секунд еще держалась на деревьях праздничная иллюминация, но вскоре погасла и она, лишь запах хвои и мандаринов стойко держался в морозном воздухе – ну, и чуть-чуть перегара, не без этого.