Телесные повреждения - страница 11

Но Ренни ничего не могла поделать. Она с нетерпением ожидала, когда появится Дэниэл (она никогда точно не знала, когда он придет, во время обтирания или позже, когда она будет ползти в туалет, опираясь на здоровую медсестру с двойным подбородком), дергалась как наркоман, от этих похлопываний рукой, заученных слов ободрения, и местоимений множественного числа в первом лице. («Мы хорошо поправляемся».) И пребывала в жалкой ярости по этому поводу. Дерьмо. Он даже не был симпатичным, теперь-то она его хорошо рассмотрела: неправильные пропорции, слишком высок для своих плеч, волосы чересчур короткие, руки чрезмерно длинные, сутулится. Она со злостью сморкалась в салфетку, которую наготове держала для нее сестра.

— Поплачь хорошенько и станет лучше, — сказала сестра. Тебе повезло, говорят у тебя ничего не осталось, а некоторые прямо набиты этим, вырезают, а оно выскакивает в другом месте. Ренни подумала о тостерах.

Дэниэл принес ей памфлет под названием «Мастэктомия. Ответы на приземленные вопросы». Приземленные. Кто все это крапает? Никто в ее положении не захочет задумываться о земле. Уменьшается ли сексуальная активность? В памфлете предлагалось спросить об этом у своего врача. Она решила, что так и сделает.

Но ничего не вышло. Вместо этого она спросила: «сколько вы от меня отрезали?» Из-за того, что она была в него влюблена, а он этого не замечал, ее тон был совсем не таким, какой подобает. Но его, казалось, это не волнует.

— Около четверти, — мягко сказал он.

— Вы так говорите, будто я — пирог, — сказала Ренни.

Дэниэл улыбнулся, потакая ей, проявляя чуткость.

— Полагаю, что должна быть счастлива, — сказала Ренни, — что вы не вырезали меня целиком.

— Мы больше этого не делаем, если нет массивного поражения, — сказал Даниэль.

— Массивное поражение, — повторила Ренни. — У меня никогда этого не было.

— Он следит, — сказала сестра. Многие из них только исполняют свою работу и все. А он любит знать, как идут дела, в жизни и вообще. Он проявляет личный интерес. Говорит, что многое от этого зависит: от настроения больного, знаете ли.

Джейк принес шампанское и паштет и поцеловал ее в губы. Он сел рядом с ее кроватью и старался не смотреть на ее забинтованную грудь и трубочки. Намазал паштет на крекеры, которые тоже принес с собой, и кормил ее. Он хотел, чтобы его похвалили.

— Ты посланец богов, — сказала она. — Здесь немыслимая еда. Зеленый студенистый салат и на выбор: горошек и горошек. — Она была рада его видеть, но он ее не волновал. Она не хотела, чтобы в присутствие Джейка вошел Дэниэл.

Джейк не мог скрыть свою нервозность. Он был здоров, а здоровых людей смущает слабость, она это понимала. Еще она была убеждена, что от нее исходит особый запах, что в комнате стоит легкий запах распада, как от выдержанного сыра, он сочится из-под повязки. Она хотела, чтобы Джейк поскорее ушел, и он сам хотел уйти.

— Все придет в норму, — говорила она себе, хотя вспомнить, что такое «норма», уже не могла. Она попросила сестру поправить постель, чтобы можно было лечь на спину.

— Какой милый молодой человек, — сказала сестра. Джейк был милым молодым человеком. В нем все было на месте. Хороший танцор, который даже не давал себе труда танцевать.

Ренни карабкается вниз по ступенькам самолета и жара скользит по ее лицу как тяжелый коричневый вельвет. Граница представляет собой короткую полосу с единственным турникетом. В тусклых огнях взлетной полосы он выглядит серым, но когда Ренни подходит, она видит, что на самом деле он желтый. Над дверью висит бронзовая плита с благодарностью Канадскому правительству за этот дар. Странно видеть, что Канадское правительство за что-то благодарят.

На таможеннике темно-зеленая униформа, солдатская, а рядом с ним привалились к стене два настоящих солдата, в хрустящих голубых рубашках с короткими рукавами. Ренни считает их солдатами, поскольку у них наплечные кобуры и внутри настоящее оружие, по крайней мере, выглядит оно так. Они молоды, у них загорелые невинные тела. Один из них похлопывает своим щегольским стеком по брючине, у другого маленький радиоприемник, который он держит около уха.