Теломерон. Таблетки от бессмертия - страница 8

– Уникальный мальчик, – всхлипнула женщина. – В новой школе и познакомился с этой бездушной стервой.

– Его нельзя было остановить? – поинтересовался Никита.

– Артур подал официальное прошение в соцнадзор, – Мужчина покачал головой. – Ему исполнилось шестнадцать, мы больше не могли вмешиваться, если хотели провести с ним последние часы.

– Артурчик вел себя очень достойно, – опять всхлипнула мать покойного. – А эта гадина даже не пришла попрощаться! Моего мальчика больше нет! – женщина прижала к губам платок и уткнулась лицом в колени.

Мужчина отвернулся. По его щеке ползла слеза. Он неловко смахнул ее ладонью, извинился и выскочил из кабинета.

Гробовщик подумал, что выслушивать подобные истории и успокаивать безутешных – вовсе не его работа. И почему только эти двое не обратились к похоронному агенту? Такие странные… Давно он не встречал убитых горем родителей.

– Выпейте чаю, – предложил Никита женщине.

Та приняла чашку и залпом прикончила остывший чай.

– Я умоляла ее прийти и поговорить с Артурчиком, – женщина схватила Никиту за руку, уставившись на него безумными глазами. – Разве стоит она того? Всех обманула! Я ему говорила: подумай сынок, разве от такого отказываются? А он: мне без Виты бессмертие не нужно. Отказался. А она вторая в рейтинге за ним… Согласилась, не раздумывая. Он любил ее, вы понимаете? Ну кто в наше время любит?

– Да, – ответил гробовщик. – Я знаю, как это бывает. Ему так лучше, поверьте.

Мать зарыдала опять. Никита тут же пожалел за свою откровенность.

– Он… Он так и сказал! – завыла женщина.

– Послушайте, вот что мы сделаем, – Никита встряхнулся и взял в руки планшет с каталогом «Последнего приюта». – Посмотрите сюда, – он быстро проскролил несколько опций и вывел в голограмму подходящую. – Ваш сын был замечательным человеком, не так ли? Все должны знать, каким отличным парнем он был, правда?

– Конечно! – истово согласилась мать.

– Предлагаю классическое надгробие, разработанное специально для молодых людей. Простое, современное, трогательное. Здесь, как видите, встроен интерактивный монитор. Любой желающий сможет подойти и просмотреть архив памяти вашего сына. Вы же вели видео-дневник?

Женщина затрясла головой.

– Можем также установить встроенную голограмму. Например, ваш сын с планшетом в руках. Он ведь любил читать?

– Очень! – дрожащим от слез голосом сказала мать покойного.

– Встроенная голограмма – это дополнительная опция. Также понадобится ежеквартальный сервис. Финансовую часть обсудим позже.

В кабинет вернулся отец покойного – мрачный и, как будто еще более поседевший.

– Дорогой, – кинулась к нему жена, – посмотри! Для Артурчика…

Дальше шло по накатанной. Финансового консультанта у супругов не оказалось, поэтому утвердили смету, подписали договор и оформили рассрочку в тот же день. «Легче легкого» рассказывал Никита Хавецкому о незадачливых клиентах, потягивая из банки кофолу.

– А че дрессинг не вписал? – патологоанатом вернул гробовщику планшет с документацией.

– Так его в клинике подготовят. Он же эфтаназник.

– И че? А носик в последний путь подпудрить?

– Не жадничай, Хавецкий. И так накрутили, рассрочка на целый год.

– А мы тут не благотворительный фонд. Впиши, – Хавецкий ткнул пальцем в планшет, – десять кредитов дрессинг.

– Ладно, успокойся, – Никита спрятал планшет в карман и опять нащупал лотерейку.

– Так и быть, бери за тридцатник, – он достал серебристую карточку и бросил на стол перед Хавецким.

Тот взял билет, покрутил в руках и отодвинул назад.

– Не, в лохотрон не играю.

Никита недоуменно воззрился на напарника.

– Да ты пятьдесят предлагал…

– Вот и надо было ловить момент, – отрезал приятель.

– Не хочешь быть вечно молодым? Бессмертие, все такое…

– Конечно хочу! Только ты ведь не вечную молодость предлагаешь, а бесполезную херню. Подумай, ну какой шанс? Один к сорока миллионам…

– А вдруг? – настаивал Никита.

– Вдруг бывает только пук, – выдал Хавецкий и грубо заржал. – А вообще оно было бы неплохо.

– Что?

– Ну представь, денег хоть жопой ешь! Можно не работать. Времени навалом. А сколько баб можно перевалять.

– Не надоест за триста лет баб валять?