«Ты можешь сделать потише?» — позвал Уильям с кухни.
«Что?» — ответила Сибил.
«Я сказал, что слушаю тебя, теперь выключи музыку».
Сибил выключила музыку. Она подождала немного и пошла обратно на кухню.
«Как ты думаешь, моя диета глупая идея?» — спросила она.
«Только потому, что я не думаю, что ты толстая», — сказал Уильям, понимая, что настала его очередь выбирать между должным вниманием к неврозу Сибил или высказыванием, которое вызовет одно из её двухдневных угрюмых гуляний.
«Я думаю, что ты прекрасна, и я не думаю, что уделяю тебе внимание, которого ты заслуживаешь», — продолжил он, завершив мученичество.
«Ты действительно думаешь, что я красивая?» — спросила Сибил, её язык был чёрным от пережёванного Oreos.
«Конечно, думаю», тихо сказал Уильям, и хотя он не осознавал этого, это было правдой.
Сибил была красивой, а иногда и Уильям мог всё ещё неосознанно замечать её через комнату или улицу и задаваться вопросом, кто эта красивая женщина. Однако в тот момент, когда он понял, что женщиной была Сибил, чудо исчезло. По мнению Уильяма, Сибил уже не была загадочно таинственным объектом. Для Уильяма Сибил была 23-летней девочкой, которая не могла разумно говорить о озёрных поэтах[8].
Двумя годами ранее Сибил была Пиа Задора[9] с мозгом мадам Кюри[10], завёрнутым в обрезанную футболку, и совершенно не смущающейся тем фактом, что нижняя часть её груди обнажалась, когда она откидывала голову назад от смеха. Её грудь показывалась, и она откидывала свои густые рыжие волосы, и её глаза были настолько велики, что белки были видны по краям зелёно-коричневых ирисов.