Темная охота - страница 9
— Посмотрите, как вы живете, до чего вы дошли!
— Пятьдесят лет назад нас было триста, когда отец взял все в свои руки, а сейчас уже полторы тысячи— вот до чего мы дошли! (Элементарная диктатура, бормотал Молодой, ущемление личности, тут и до фашизма недалеко). А никакой диктатуры. Обсуждения, решения, право голоса у каждого — все это есть.
— А бюрократический аппарат? А эти телохранители? Вы посмотрите, сколько бездельников здесь развелось! Это по-вашему не вырождение?
— Нельзя так говорить! Парни стараются, гробят себя, ты, Лисенок, ничего в этом не понимаешь, тебя совсем другому учили. Без них невозможно.
И так они спорили, перескакивали с одного на другое, возвращались к пеулам, снова кричали о вырождении, и никак нельзя было понять, кто из них прав. У Молодого не хватало слов, он срывался, терял нить, а Косматый, наоборот, набирал силу. Он даже успокоился, его клокочущий астматический бас уже не ревел, уже гудел ровно и сильно, под стать верхним ветрам, а те словно забрав у него все бешенство, дико орали на разные голоса.
— Вы посмотрите, как живут наши люди! Как они одеты! Как устали они!
— Молчи, Лисенок! Мы устали, нам некогда и негде щеголять платьями. Это все будет потом.
— Потом не будет. Будет все хуже и хуже. Вы посмотрите, они уже норы роют в своих домах.
— Норы удобнее, чем дома. Надо только уметь их строить.
— У вас нет ни одной ракеты. От вас бегут. Никто из тех, кого вы послали на Кадеко в Космический корпус, не вернулся.
— Мозгляки. Этих не жаль. Нам нужны сильные люди.
— Вы убьете себя работой, у вас нет ни сил, ни людей, чтобы выжить. И если Земля перестанет вам помогать…
— А она нам и не помогает. Нам не нужно. Дайте нам сто лет, и здесь будет не хуже, чем на Земле, только не мешайте. Здесь будет огромный красивый город-страна и у каждого будет много еды и много времени отдохнуть.
— А пеулы? Куда вы пеулов денете?
— Они, конечно, будут жить с нами. Не скалься, Лисенок, они не будут у нас рабами.
— Тогда рабами будете вы.
Буря выла на все голоса, верхние ветры пели реквием, нижние визжали простуженно, что-то сильно ударилось в дом, закачалась под потолком самодельная лампа из листьев, но никто не обратил внимания, и Молодому стало казаться, будто все это происходит во сне. Спор ни к чему не приводил, да и не мог привести, спор выдыхался, а Косматый давил, давил, и от двери уже неслись угрозы. Лицо Косматого стало огромным, некуда было деться от его гипнотического расплывающегося взгляда, буря проникла в самую кровь и не давала сосредоточиться.
И наступил момент, когда Молодой перестал спорить, перестал хвататься за голову и бить кулаками по столу, когда он закрыл глаза и устало проговорил:
— Не понимаю, зачем все это? Не понимаю. Я здесь ни при чем, зачем вы мучаете меня? Зачем, когда все и так ясно — через неделю придут корабли и переправят вас на Землю, на Куулу, на Париж-100, куда угодно.
— Неужели ты не понял. Лисенок, что мы никуда не уйдем отсюда?
— Вас не спрашивают, вам даже не приказывают, вас просто заберут отсюда, хотите вы этого или нет.
— Лисенок, силой от нас ты ничего не добьешься. Мы не те люди.
— Не я. Земля. Вы ничего не сможете сделать. Сюда придут корабли…
— А мы их не пустим!
Бончарцы одобрительно зашумели — еще чего, пусть только сунутся! Пусть у себя приказывают. Здесь им не Земля!
Молодой слабо усмехнулся.
— Каким образом?
— Увидишь, Лисенок. Скажи им всем — мы будем драться. Скажи — мы умеем.
Среди всеобщего гама Молодой вдруг вскинулся, встал, впился в Косматого удивленным взглядом.
— Я понял! Я только что понял. Вот! — сказал он громко и резко, потом повернулся к бончарцам. — Вот те слова, ради которых он меня изводил. Слушайте! Весь этот разговор — провокация, ну конечно, и главарь ваш, соответственно, провокатор! Ему нужно одно — остаться вожаком. А на Земле он не сможет этого сделать. Он хочет остаться здесь, пусть через кровь, но только здесь, он же не меня уговаривал— вас! Ему нужно, чтобы все дрались за него!
Косматый что-то неразборчиво крикнул, перегнулся через стол и сильно толкнул Молодого в грудь. Тот с грохотом повалился на спину.