Темные целые - страница 5

— Я как раз собирался отведать знаменитых местных лепешек, — сообщил я. — В извещении о семинаре их расписывали как нечто особенное. Вы не заняты?

— Хм‑м… Только обычная бумажная работа. Пожалуй, она может и подождать.

Пока мы шли в чайную комнату, я болтал о своих планах на отпуск. Мне еще не доводилось бывать в Новой Зеландии, поэтому я дал ему понять, что большая часть маршрута у меня еще впереди. Местная география и дикая природа интересовали Кэмпбелла столь же мало, как и меня, и чем больше показного энтузиазма я выказывал, тем более отсутствующим становился его взгляд. Как только стало ясно, что он не собирается подвергать меня перекрестному допросу о самых живописных точках пеших маршрутов, я взял намазанную маслом лепешку и резко сменил тему разговора.

— Дело в том, что вы, как я слышал, разработали более эффективную стратегию для поиска дефектов. — Я едва не проговорился и не сказал «дефекта», потому что уже очень давно не говорил о нем так, словно он все еще гипотетический. — Вы знаете о том, какие вычислительные возможности нам с доктором Тайэрни пришлось наскребать с миру по нитке?

— Конечно. Я был еще выпускником, но слышал о вашем поисковом проекте.

— А вы не были одним из наших добровольцев? — Я проверил все списки участников, его там не было, но анонимная регистрация тоже разрешалась.

— Нет. Меня эта идея не увлекла. В то время.

Выглядел он при этом более смущенным, чем следовало бы при воспоминании о том, что он не одолжил нам ресурсы своего компьютера двенадцать лет назад. Я начал подозревать, что он был одним из тех, кто счел выдвинутую мной и Элисон ироническую гипотезу попросту дурацкой. Мы никогда не просили относиться к нам серьезно и даже поместили на нашем сайте ссылки на все достойные биомедицинские вычислительные проекты, чтобы люди знали: есть намного лучшие способы потратить свободные вычислительные ресурсы своих компьютеров — но даже несмотря на это, некоторые напыщенные математически‑философские ничтожества гневно брызгали слюной по поводу явной дерзости и наивности нашей гипотезы. И пока события не обрели серьезный оборот, развлекательная ценность этой негативной реакции сама по себе оправдывала наши усилия.

— Но теперь вы ее каким‑то образом усовершенствовали? — поинтересовался я, старательно давая ему понять, что, если он меня и превзошел, то меня это нисколько не огорчит. В конце концов, гипотезу высказала Элисон… Что же касается алгоритма поиска, я написал его на скорую руку как‑то в воскресенье днем — в шутку, чтобы ответить на блеф Элисон. А она отослала мне новую порцию и настояла, чтобы мы выпустили все это в свет.

Кэмпбелл огляделся, проверяя, кто нас может услышать, но потом до него, наверное, дошло, что раз новости уже достигли Сиднея через Рим и Цюрих, то битва за сохранение его репутации, не запятнанной в Веллингтоне, скорее всего, проиграна.

— Вы и доктор Тайэрни предположили, что случайные процессы в ранней Вселенной могли включать доказательства взаимно противоречащих теорем о целых числах, — сказал он. — Идея состояла в том, что никакие вычисления для выявления этой несовместимости пока еще не производились. Это правильное краткое изложение?

— Конечно.

— Но тут для меня возникает проблема: я не вижу, как это могло привести к несовместимости, которую можно обнаружить здесь и сейчас. Если физическая система А доказывает теорему А, а физическая система Б доказывает теорему Б, то могут существовать различные области Вселенной, подчиняющиеся различным аксиомам — но не так, как будто существует некий универсальный учебник математики, летающий за пределами пространства‑времени и включающий все когда‑либо доказанные теоремы, с которым наши компьютеры советуются, чтобы решить, как себя вести. Поведение классической системы определяется ее собственным и конкретным причинным прошлым. Если мы — потомки области Вселенной, которая доказала теорему А, наши компьютеры должны быть идеально приспособлены к опровержению теоремы Б, независимо от того, что случилось непонятно где четырнадцать миллиардов лет назад.