Тёмный исток - страница 12

Однако я вовсе не собирался сдаваться.

– Куда ты меня тащишь, идиот?! Кому говорят, отпусти сейчас же!

Вовремя вспомнив, что вооружен, я попытался дотянуться до бластера, но к ужасу обнаружил, что не могу пошевелить даже пальцем. Видимо, разряд оказался такой силы, что мои мышцы на время потеряли возможность сокращаться. Тогда-то я и запаниковал по-настоящему.

Наплевав на гордость, я открыл рот и заорал во всю мощь легких, надеясь, что мой вопль привлечет хоть чье-то внимание.

Внезапно движение вперед прекратилось, надо мной склонилась широченная морда наемника, приоткрылась усыпанная мелкими и похожими на иголки зубками пасть и несколько раз плотоядно клацнула перед самым носом. От страха я вытаращил глаза и мгновенно заткнулся.

Курсу прорычал:

– Еще раз заорешь, я тебе язык откушу. А будешь вести себя хорошо, может быть, останешься в живых. Усек?

Я торопливо кивнул, хотя и отметил про себя, что он не сказал «невредимым».

– Так-то лучше, – кивнул ящер, снова схватил меня за ноги и поволок дальше.

– Чего тебе от меня нужно? – немного придя в себя, попробовал выяснить я, но уже тише.

– Будто ты не знаешь, – шамкнул наемник в ответ. – Зря Динальт перешел нам дорогу. Мы хотим, чтобы ты передал ему небольшое послание.

Ничего нового, удивительного, а главное – неожиданного. Я, конечно, здорово сглупил, когда купился на этот банальнейший трюк с маскировкой. Стыдно признавать, но меня провели, точно ребенка. Однако это вовсе не означало, что не было ни одной возможности высвободиться. Тело понемногу начало отходить от паралича, и я уже предвкушал, как через считанные минуты смогу достать оружие и хорошенько прожарить наемнику его тучный зад. Только бы он не вспомнил про бластер!

– Что за послание? – спросил я, надеясь втянуть курсу в разговор. – И вообще, разве нельзя было сообщить мне без всех этих выкрутасов?

– Нельзя. В этом вся загвоздка.

Я не видел, но мне показалось, что ящер заулыбался. Эти хищные фебовские морды явно что-то задумали. И, судя по тому, насколько кровожадными считали их даже собственные сородичи, это будет нечто очень неприятное и крайне болезненное. Удивлюсь, если мне не придется возвращаться домой по частям, аккуратно упакованным в черные пластиковые пакеты.

Стиснув зубы, я попытался подавить вновь накативший приступ паники и насколько мог спокойно проговорил:

– Совсем ни к чему было так напрягаться. Мы могли все обсудить, как деловые люди, договориться и уладить вполне мирным путем.

– О, поверь, парень, тут нет никакого напряга, – сказал курсу. Притормозив на секунду, он оглянулся и кровожадно сверкнул желтыми глазами: – Сплошное удовольствие!

Мы миновали несколько коротеньких улочек, совершили парочку поворотов и, к моему еще большему удивлению, вынырнули прямиком к возведенному у скалистого уступа открытой воронкой доку номер тринадцать, в котором простаивала «Ртуть». Ее узкие изогнутые кпереди крылья и длинный тонкий нос цвета старинного серебра едва-заметно выглядывали из сумрака распахнутых ворот ангара. Ветер как ни в чем не бывало продолжал глумливо завывать.

Видимо, курсу намеренно избрал самую долгую, но притом наиболее безлюдную дорогу к докам, чтобы мне пришлось подольше биться головой о кочки и ухабы, а заодно, чтобы я не сразу сообразил, куда он меня тащит. Одно только во всем этом виделось странным: зачем было напрягаться и волочь силой туда, куда я и сам направлялся спокойно?

– Ну и стоило меня бить электрошокером? – по-прежнему находясь в далеко не самом выигрышном положении, осведомился я. – Мог бы просто подождать здесь и сказать все, что на уме созрело. – При этом я не стал добавлять, что по моему отнюдь нескромному мнению, сложные мысли едва ли сей чешуйчатый ум хоть когда-нибудь посещали.

Судя по выражению морды, курсу такой вариант даже не рассматривал. Ха!

– Зато посмотрел, как ты дергаешься! – с запоздалой мстительностью откликнулся он. – А заодно удостоверился, что ты будешь там, где быть должен.

– Какая глубокая мысль! – воскликнул я и даже сумел хлопнуть в ладоши, не без тайного удовлетворения отметив заново обретенную способность двигаться. Отказываясь и дальше валяться в пыли, я попытался подняться на ноги.