Тень победы - страница 46

— Да пошел ты… — беззлобно махнул тренер.

Альберт нахмурился. Он внимательно посмотрел на Савина, подом подошел ближе и положил руку ему на плечо.

— И давно ты мочишься розовым бульоном?

— С тех самых пор, как вернулся. Им чем-то не понравились мои почки.

Альберт в задумчивости почесал затылок.

— Теперь они мне тоже не нравятся.

— Вот видишь? Но других у меня нет, — тренер развернулся и пошел в душевую.

От порога он сделал несколько шагов и остановился. Большое помещение было перегорожено тонкой кирпичной стенкой, выложенной кафелем.

Савин прошелся вдоль ряда душевых кабинок. В одной из них кран был закрыт неплотно, и вода капала. Он прикрыл кран и вернулся обратно.

— Сергей! Ты меня слышишь?

Боксер, стоявший по другую сторону тонкой перегородки, молчал.

— Я… Наверное, я должен объяснить… — слова давались Савину с трудом. Горло перехватывало, и тренер боялся, что в самый ответственный момент вместо нужной фразы вырвется жалкий всхлип. — Ты имеешь полное право винить меня. Да, я струсил. Признаю. Но я испугался не за себя. Поверь. Я очень боялся за тебя. Я видел этих людей. Они готовы на все. Они хотели, чтобы ты лег в пятом раунде…

— Поэтому ты дал мне неправильную установку? — шум воды затих, затем раздалось шлепанье босых ног по мокрому полу.

Из-за перегородки вышел Степанцов. Савин старался на него не смотреть.

— Сергей! Я понимаю, как это звучит, но поверь, я сделал это ради тебя.

Степанцов сжал кулак и что было сил хлопнул им по раскрытой ладони. Этого выброса энергии ему хватило, чтобы выпустить пар и взять себя в руки.

— Теперь я знаю, — сказал он. — Всегда, когда люди хотят тебя предать, они говорят, что делают это ради твоего же блага. Точно! Это выглядит именно так! — он прошлепал мимо Савина, взял с вешалки большое махровое полотенце и отправился в раздевалку.

Савин подошел к ближнему душу, включил холодную воду, сунул седую голову под жесткие, как спицы, струи и некоторое время так стоял. Затем выключил воду и, мокрый и жалкий, поплелся за боксером.

— Сергей! — снова начал он. — Ну, дай же мне шанс…

В это время дверь раздевалки распахнулась и на пороге появились четверо мужчин. Всех их Савин знал в лицо. Сергей и Альберт до этого видели только двоих: Буцаева и Реваза. Двое незнакомых угрюмых кавказцев производили устрашающее впечатление. Гога и Хасан сразу шагнули в стороны и заблокировали фланги. Руки они держали за пазухой, под левой мышкой. Не нужно было обладать аналитическим складом ума, чтобы догадаться, что именно можно искать в том месте, где обычно висит подплечная кобура. Буцаев вышел вперед и ехидно улыбнулся.

— Это снова я, друзья мои! — он поискал глазами Савина. — Ну что, старик? Ты нарушил наш уговор. А это нехорошо. Я очень не люблю, когда меня обманывают.

Тренер выглядел испуганным, но он не стал прятаться. Напротив, Савин выступил вперед, оттесняя Степанцова на второй план.

— Что тебе надо? Ты получил, что хотел. Все. Иди с миром и оставь нас в покое.

Буцаев рассмеялся — так звонко и заливисто, словно услышал самую веселую шутку на свете.

— Вот как? Получил? — он снова стал серьезным. — Уговор был на пятый раунд, старик. Ты свое слово не сдержал. А я сдержу. Пошел вон! — Он пренебрежительно махнул рукой, словно хотел прогнать тренера с дороги.

— Послушай, не трогай парня. Оставь его в покое, я тебя прошу, — сказал Савин.

— Тебя никто не спрашивает, — ответил Буцаев и обратился к Сергею. — Эй, юное дарование! Собирайся! Прокатимся за город!

Он уловил угрозу во взгляде боксера и поднял руки в предупредительном жесте.

— Только не надо делать глупостей! Ведите себя правильно. Чуть что — и мои люди проделают в вас несколько лишних дырок. Для вентиляции. Вас не удивляет, что мы так легко вошли? Охраны нет. Делайте то, что я скажу, и у нас останутся самые приятные впечатления друг о друге.

Ситуация была безвыходной. Сергей это прекрасно понимал. Одно неосторожное движение, и эти отморозки откроют огонь, стреляя во всех без разбора.

Если он пойдет сам, добровольно, то у Альберта и Савина появится шанс. В конце концов эти четверо пришли за ним. И эти четверо — всему виной.