Тень победы - страница 5

Сейчас у него появился повод посмотреть, что же из всего этого получилось. И не только повод, но и время, чтобы осмотреться и попытаться понять, что происходит. Не потому ли он с головой ушел в работу, что опасался остановиться и взглянуть на себя со стороны? Впереди у него было шесть часов полёта: время, более, чем достаточное для размышлений и трезвых оценок.

По салону прошла стюардесса, толкая перед собой тележку с напитками.

— Желаете что-нибудь: есть минералка, пепси, «Байкал»? — спросила она.

Но Белов от всего отказался. Сосед, грузный мужчина с черными кудрявыми волосами, зачесанными поперек головы, чтобы скрыть лысину, с надеждой посмотрел на него. Видимо, он жаждал общения.

— Может, водочки, у меня есть аварийный запас, — спросил он Белова, доставая из нагрудного кармана плоскую металлическую фляжку.

— Нет, спасибо, — ответил тот. — В случае жесткой посадки предпочитаю умереть трезвым.

Стюардесса улыбнулась ему — не как улыбаются пассажирам, а как улыбаются молодому красивому

мужчине, и пошла дальше. Саша отвернулся к окну и принялся наблюдать, как мелкой дрожью подрагивает крыло — двигатели с ревом наращивали тягу, стремясь поднять в небо металлическую птицу.

— Так вы не боитесь летать? — спросил его с завистью сосед.

— Летать? — переспросил Белов… — Нет, летать не боюсь. Падать вот боюсь. Хотя не так страшно падение, как резкое его прекращение.

— Я это и имел в виду, — подхватил сосед.

— Да будет вам, все самолеты в конце концов возвращаются на землю, успокоил его Белов и довольно невежливо отвернулся к иллюминатору.

Меньше всего ему сейчас хотелось бы обсуждать, насколько опасно летать самолетом. Он ушел в свои мысли. «Как я понимаю Лайзу! — думал Саша. — У меня тоже такое чувство, будто я что-то упускаю… Что-то такое, очень ценное. Ну ничего. По крайней мере, ее я не упущу».

Он откинулся на подголовник и прикрыл глаза, сделав вид, что задремал. Лайнер пробежался по взлетной полосе. Белова ощутимо вдавило в кресло. Самолет развил достаточную для отрыва от земли скорость, поднялся в воздух и взмыл к небу. Было в этом что-то символическое: самолет набирал высоту, он не хотел оставаться на земле, потому что его дело — носить людей на крыльях. Летать! Бороздить атмосферу!

Белов был уверен, что это и его предназначение. Он с радостью отдался ни с чем не сравнимому чувству полета. Вроде бы все ничего, но что-то портило ему настроение: Белов прислушался к себе и понял, что это за обстоятельство.

Москва… Он летел в Москву, и миновать ее было никак невозможно. Этот город, с которым у него слишком многое было связано, теперь представлялся Белову недружелюбной, враждебной территорией.

И было понятно, почему. Москва ассоциировалась у него с Бригадой, с Ольгой, с гибелью Коса, Фила и Пчелы. А Красносибирск уже успел стать родным. В нем все было близко, знакомо и… любимо. А вот Москва… Мысли, независимо от воли, свернули на дорогу, которую Саша давным-давно перекрыл запрещающими знаками. Да, все это было. Было и прошло. С тех пор утекло много воды, но след в душе остался навсегда. Даже не след — шрам. Бороздчатый и грубый.

Парадокс! Белов летел из Красносибирска в Нью-Йорк через Москву; по сути, совершал прыжок из своей новой жизни в другую, еще более новую жизнь, и надо же было такому случиться, что пересадка — именно в Москве, где прошлое оказывается сильнее настоящего. Где воспоминания ярче, чем живые люди. Саша вздохнул и закрыл глаза… Он и сам не заметил, как заснул.

В который раз за последнее время ему приснился Фил, Почему, он понял почти две недели спустя, а тогда ему приснился Фил во всей своей красе. В.боксерских трусах, по пояс голый, на широкой груди — струйки честного бойцовского пота. На руках у Фила были боксерские перчатки алого цвета. Левая бровь рассечена и тщательно замазана вазелином. Губы распухли, под носом — мелкие капельки крови, но он улыбался.

— Белый! — сказал Фил. — Побеждает тот, кто не сдается. Запомни! Ты можешь упасть… Раз или два… Не имеет значения, сколько раз. Главное — ты должен столько же раз подняться, понимаешь?