Тень Тибета - страница 13

Дважды петля аркана взлетала к ногам Удачи, и оба раза ему пришлось увёртываться, что замедлило продвижение к укрытию за выступом. Оскалом волчонка наездник внизу показал крепкие зубы и перекинул петлю аркана на переднюю луку седла. Но не для того, чтобы отказаться от желания примерно наказать того, кто осмелился поднять руку на него, юного воина. Он вынул из налучья короткий лук, играючи выхватил красную стрелу из колчана и прицелился в бросившую в него камень ладонь.

Удача в последний миг, одновременно с взвизгом тетивы отдёрнул руку, и бронзовый наконечник звонко цокнул, застрял в щели, за которую он только что держался. Ойрат ногами сжал бока нервно переступающего жеребца, заставил его застыть на месте и с прежним оскалом молодого хищника неторопливо достал вторую стрелу. Оттянутая тетива зазвенела опять, и снова наконечник цокнул о выступ, где за мгновение до этого была правая ладонь Удачи. Однако в этот раз, дёрнувшись от второй стрелы, подросток сорвался носками голых ступней с узкой выбоины, повис на одной руке. Вцепившись пальцами в край выступа, извиваясь и подтягиваясь, он на ощупь выискивал опору для ног и не находил её.

С удовлетворением кошки, которая загнала мышь в угол, юный степняк блестящими зрачками за сощуренными веками следил за его лихорадочными поисками опоры и без излишней суеты вытянул третью стрелу, положил её конец с белыми оперениями на тетиву. Собачонка под шкурой жалобно заскулила. Не в силах видеть, что будет дальше, Одноногий сквозь пелену проступающих слёз замахнулся молотком на живот каменного бога, но остановился от внезапного грубого и властного окрика с вершины холма.

– Джуча! Нельзя! – разнеслось по распадку, повторяясь затихающим эхом. – Назад!

Мастер замер, оглянулся. Лама средних лет осадил пегого коня и сверху строго наблюдал за тем, как юный воин из прибывшего с ним отряда вдруг беспечно рассмеялся, выстрелил в сторону. Парящий над распадком орлан перекувыркнулся через голову, подстреленный насмерть стал падать, словно был комком перьев на вертеле с окровавленным наконечником. Убрав лук в налучье, Джуча гикнул на ухо своему жеребцу, и тот помчался к верху холма, однако на полпути юный степняк начал заворачивать его бег вдоль склона, в обход ламы, чтобы не встречаться с ним для объяснений.

Одноногий медленно опустил молоток. Тыльной стороной мозолистой и дрожащей руки он отёр со щёк проступившие слёзы. Терзаемый внезапной неизъяснимой тревогой он не мог больше думать о своей работе.

Предвечерняя серость принесла с собой моросящий дождь. К сумеркам он усилился, разогнав людей под крыши, к теплу очагов. Всю ночь дождь шелестел по крышам, шлёпал по лужам. В пристройке к внутренней стене монастыря, где была монастырская кузня, Одноногий и Удача долго не могли заснуть, каждый предчувствовал коренные изменения в их жизни, которые последуют за прибытием отряда из Лхасы. Слух, что ламы проделали долгий путь, чтобы забрать юного воспитанника настоятеля, уже несколько часов был главной новостью в монастыре. Все избегали разговаривать об этом, и только настроение тягостного ожидания предстоящего расставания, казалось, пропитало собой сам воздух.

Удача лежал на узкой деревянной лежанке, укрытой поверх досок и сена козьими шкурами, в темноте пальцем выводил на шершавой стене невидимые неопределённые знаки, бессмысленные рисунки. А согнувшийся, точно горбун, Одноногий сидел на чурбане против горна и, когда не отпивал из обожженной глиняной чаши мутную жидкость ячменной водки, пьяно смотрел в огонь. Он время от времени бубнил невнятные слова, на что рыжая собачонка, лежа среди пляшущих отсветов на глиняном полу, приоткрывала сверкающие от огня глаза и утробно ворчала.

Раннее утро выдалось серым, пасмурным, неприветливым. Таким же был и пришедший в мастерскую глухонемой монах. Он разбудил так и не раздевшегося Удачу и повёл его к храму, шлёпая босиком по дворовым лужам. Пропустив подростка внутрь полумрака, к терпкому запаху курящих благовоний, сам он остался снаружи и сделал несколько шагов в сторону бокового навеса.