Тень жары - страница 18

Кажется, ты был единственным малолетним человеком на весь Агапов тупик, допущенным к вольному воздуху американского Юга, и потому имел счастливую возможность имитировать раскаченную походку Юла Бриннера и его манеру держать руку у бедра — наготове к пружинистому подскоку тяжелого кольта с холодным круглым зрачком: он был настолько огромен и черен, что твой курьерский детский взгляд вкатывался в него, как локомотив в жерло тоннеля.

Нечто похожее я испытывал сейчас, рассматривая целых три секунды пистолет Эдика. У меня было впечатление, что я подставил ладонь под струю холодного металла — он втек в руку, затвердел, и на рифленой поверхности рукоятных "щечек" остался слепок с линий судьбы, жизни, любви, карьеры.

Это был "ТТ" — очень уважаемый в среде мафиози пистолет — поскольку пробивает бронежилеты.

Я подумал, что дела мои обстоят скверно. При всем том, что сейчас пол-Москвы таскает за пазухой оружие, связываться с публикой, привыкшей рассчитывать на такого рода полемические аргументы, в мои планы никак не входило.

То ли у него железное здоровье, то ли его каждый день вот так бьют по башке — не знаю. Факт тот, что Эдик довольно быстро пришел в себя и приоткрыл глаз. Я сказал: пусть не обижается, надеюсь, мы останемся друзьями. Все, что мне надо — это информация о том, кто обеспечил мне трехсуточную командировку на дачу. Катерпилер?

Эдик прикрыл глаз: да.

– Ты тоже из его лавочки?

– Нет.

– Он лично присутствовал там, на даче?

– Шутишь, что ли… Это всего лишь маленькая услуга. Он такой мелочовкой сам не занимается.

– Ничего себе мелочовка. Вы меня чуть не прикончили.

– Мелочовка, мелочовка… — философски заключил Эдик. — Когда ему что-то такое надо провернуть, он берет людей со стороны. Он говорит: моя фирма при всех раскладах должна оставаться идеально чистой.

– Я ему покажу "чистой"! — не выдержал я.

Он собрался с силами, поднялся с пола, уселся на унитаз и ощупал затылок.

– Чем это ты меня?

Я пожал плечами: почему я? Я шел по малой нужде, гляжу, ты отдыхаешь, наверное поскользнулся на банановой шкурке и расшибся.

Он вздохнул.

Теперь все случившееся было мне ясно целиком и полностью. Какой же сегодня день? Кажется, среда…Значит, Катерпиллер в театре*[9]. В "Современнике". У него пассия, так себе, на третьих ролях, много понта, но на самом деле она дура, и худая к тому же, было бы за что подержаться! — примерно в таких красках рисовала мне ситуацию Ленка, секретарша, восседающая в приемной фирмы… Очень удачно, что сегодня именно среда: в театре его не пасет охрана, ему надо выглядеть простым, нормальным мужиком, а если вокруг топтуны — не тот кайф.

Я вспомнил, как Эдик за мной ухаживал, прикурил сигарету и вставил ему в губы.

– Слушай… За информацию спасибо. Но ты что же, разошелся теперь с Катерпиллером?

– Да нет, хотя вообще-то он скотина… Ты, я слышал, ему другом детства приходишься… Если ты по старой дружбе на него хорошенько наедешь, я в обиде не буду.

– Ну уж нет, я в этой истории выступаю исключительно как консультант — меня в этом качестве и пригласили; если вам так приспичило разбираться, так и разбирайтесь между собой, а я туг ни при чем.

– Ага! — сплюнул сигарету Эдик. — Разберешься с ним! Потом мало не покажется…

Возможно, возможно, но, тем не менее, некто, судя по всему, как раз и желает разобраться: если не с Катерпиллером лично, то, во всяком случае, с его лавочкой.

Я вернул ему пистолет, он сунул пистолет под мышку:

– Знаешь, я в самом деле к тебе ничего не имею.

– Да и я, Эдик, тоже.

За кого же он меня принимал? Хотел бы я знать…

Мы уже выворачивали на Чистые Пруды. Я ошибся, посоветовав Бэлле свернуть с кольца на Большой Харитоньевский, — театр оставался у нас за спиной. Пришлось немного сдать назад. Бэлла понеслась задом на бешеной скорости — к счастью, машин в такой час немного. Какая-то белая "Волга" — частная, частники на "Волгах" сразу узнаваемы, даже в потемках, у них особая манера водить: мягкая, плавная — шарахнулась от нас влево и едва не поцеловалась с оградой сквера.

Мы успели вовремя: публика только начинала расходиться. Эти люди еще пребывали во власти тепла, уюта, плавного сценического света — они зябко поеживались; не спеша сходили по ступеням бывшего "Колизея" или поджидали спутников у белых колонн.