Теневые игры - страница 44

Доктор Дайсер силой удержала его, положив руку на грудь. Коршун знал, что индеец мог отшвырнуть ее одной рукой на другой конец комнаты, если бы хотел, но он послушно лег. Его темные глаза пристально смотрели на нее.

— Вы никуда не пойдете, — резко сказала женщина.

— Я неплохо себя чувствую, — ответил индеец. — И мне нужно кое-что сделать. — Мягко, но решительно он взял ее руку и снял со своей груди.

Коршун видел, как мышцы доктора напряглись, когда она пыталась вырвать руку из его пальцев.

— Подумай, — резко сказала она, — может, ты плохо слышишь или твои мозги повредились от кислородного голодания, когда остановилось сердце. — Она говорила медленно, таким тоном, каким говорят с идиотами. — Конечно, ты чувствуешь себя хорошо. Потому что ты по уши накачан болеутоляющими, стимуляторами и еще Бог знает чем. Если я уберу анальгетики и транквилизаторы, тогда ты узнаешь, как хорошо ты себя чувствуешь. Если я уберу стимуляторы, твое сердце просто остановится.

Она продолжала, оборвав его попытку ответить:

— Ты не загнулся — пока — потому что я достаточно хорошо знаю свое дело. — Она вздохнула. — Ты даже не представляешь, как ты плох. — Она понизила голос. — Насколько ты пострадал. Если бы ты был машиной, я бы сказала, что ты едешь на одном цилиндре и у тебя только одна передача — и больше ничего: тормозов нет, руль не крутится и три колеса проколоты. Слышишь, что я тебе говорю? Ты жив. Сейчас. Если останешься здесь, то проживешь еще день или два, может, и больше, если нам обоим повезет. Если отправишься в больницу, настоящую больницу, они смогут зашить тебя как следует, и ты будешь жить. Но, — ее голос снова стал жестким, — если ты думаешь, что сможешь выйти отсюда, забудь. Ты доберешься до входной двери — может быть, — пока сердце не остановится, да и то только потому, что ты сильный сукин сын!

Маленькая доктор наконец вырвала руку из пальцев огромного мужчины и взглянула на него сверху вниз.

Коршун увидел, как глаза Ночного Бродяги закрылись, а дыхание замедлилось. Думал ли он о чем-то? Решался на что-то? А может быть, вручал свою душу тотемам…

Через несколько секунд Ночной Бродяга снова открыл глаза и взглянул на доктора. Он смотрел совершенно спокойно, как человек, принявший какое-то важное решение.

— Я на стимуляторах, да? — тихо спросил он. — На каких стимуляторах? Турбо, да? — Он назвал один из наркотиков, созданных для медицинских целей, но хорошо известных на улицах.

Доктор Дайсер неохотно кивнула.

— Какая доза? Что-то около пятидесяти миллиграммов?

Она снова кивнула.

— Значит, двести миллиграммов помогут мне пережить ночь…

— …И убьют на рассвете, — закончила она.

Он утвердительно кивнул.

— Но ночью я смогу действовать.

— Да, если я дам тебе такую дозу. Но я не дам.

На несколько секунд Ночной Бродяга замолчал. Коршун слышал быстрое дыхание доктора, слышал, как его собственная кровь стучит в висках.

Наконец Ночной Бродяга тихо сказал:

— Есть нечто важное, и я должен это сделать, Доктор. Я не могу сказать — что, но я поклялся жизнью, что это сделаю. Ты понимаешь? Мне нужны двести миллиграммов турбо.

— Это убьет тебя, — снова повторила доктор, — я не могу тебе этого дать…

— Ты не можешь этого не дать, — настаивал раннер. — Любой человек имеет право сам выбрать время своей смерти, имеет право распорядиться своей жизнью так, как считает нужным. Кто ты такая, чтобы лишать меня этого права?

На минуту в комнате установилась тишина. Ночной Бродяга лежал на кровати, наблюдая за доктором не по-человечески спокойно. Дайсер не отвечала на его взгляд. Коршун поглядывал то на одного, то на другого.

Наконец доктор сделала движение — рука ее опустилась в карман и достала оттуда шприц и маленькую ампулу с фиолетовой жидкостью. Дайсер не смотрела на Ночного Бродягу до тех пор, пока не наполнила шприц.

— Двести миллиграммов, — резко сказала она.

Коршун отвернулся, пока она вводила наркотик.

— Что ты собираешься делать? — спросил юноша, когда они вышли на улицу.

Ночной Бродяга повернулся к Коршуну.

— Что ты собираешься делать? — снова спросил Коршун. «До того, как умрешь», — хотел он добавить, но не посмел. — А если на этой встрече тоже засада?