Тени из преисподней - страница 24

По пути на линии неожиданно исчезло напряжение и трамваи, словно окоченевшие божьи коровки, замерли своими красными остовами на блестящих травинках-ниточках рельсов. Двери открыли, чтобы наиболее нетерпеливые пассажиры могли выйти и отправиться дальше пешком. Пролович никак не мог решить, как ему поступить — с одной стороны, напряжение могло появиться в любую минуту, с другой же — он мог опоздать и не застать Лиду на месте. Официально первая смена заканчивалась только в два часа дня, но на практике и Варьянов, и сам Пролович, работая в первую, почти никогда не задерживались после двенадцати.

Немного поколебавшись, Пролович все же решил идти пешком. Едва он отошел вперед на несколько десятков метров, как в сети появилось напряжение и трамваи, презрительно косясь в его сторону, начали по очереди обгонять Проловича. Моросящий мелкий дождик и попадающиеся по дороге лужи тоже не делали путь Сергея более приятным.

Промокший и забрызганный грязью почти до самых колен, Сергей стремительно вошел в поликлинику и взглянул на часы. Было уже пятнадцать минут первого. «Опоздал! Теперь придется ждать целый рабочий день, да еще и сидеть здесь зря целых два часа», — разочаровано подумал Пролович и с досадой резко дернул двери своего кабинета, будучи уверенным в том, что они заперты. Но они легко распахнулись, и Пролович почти влетел в комнату. Сидящая спиной к двери Лида негромко вскрикнула и испуганно отскочила к стене.

— Извини, это я. Я не хотел тебя напугать, — растерянно пробормотал Пролович, подумав о том, что сейчас он и в самом деле ведет себя по меньшей мере странно.

— Нет, я просто так… Я не испугалась, — смутилась Лида.

— А где Варьянов? — спросил Сергей, но только для того, чтобы что-нибудь сказать.

— Минут двадцать назад домой ушел.

— А ты почему осталась?

— Я? Кое-что нужно было привести в порядок, вот и задержалась, сказала Лида и опустила глаза вниз.

Пролович понимал, что Санеева солгала. Порядок не наводят сидя посреди кабинета. Она ждала его прихода, чтобы что-то сообщить. Рассказать сон? Вполне возможно. Не стоило спрашивать, зачем она осталась — это может ее обидеть.

— Помнишь наш вчерашний уговор? — спросила Лида и быстро взглянула Сергею в глаза.

— О том, что мы опять пойдем в кино? — Сергей сделал вид, что не понимает, на что намекает Санеева, хотя знал почти наверняка, что разговор будет о снах.

— Нет. Неужели ты забыл?! — недовольно спросила Лида и вспыхнула.

— Да нет, не забыл. Просто не знаю, что ты имеешь ввиду, — пожал плечами Пролович.

Он почувствовал, что почему-то не может начать этот разговор первым.

— Мне сегодня вновь приснился синий человек с желтыми глазами, — быстро сказала Лида и взглянула на Проловича.

— И что же тебе снилось? — Сергей почувствовал, как предательски дрогнул его голос: из глубин памяти всплывали неясные, смутные образы и самым ярким из них было видение огромной собаки с черно-синей шерстью и горящими желтым пламенем глазами.

— Мне снилась огромная собака. Но вначале это была не собака, вначале это был тот псих, который снился мне раньше и подглядывал в наше окно.

«Значит, совпал и третий сон. В это невозможно поверить, но все же это свершившийся факт. На этот раз Лида не могла знать мой сон и, тем не менее, рассказала о собаке. А может это какой-то обоюдный гипноз и нам просто кажется, что мы видели одинаковые сны? Какое-нибудь нарушение в человеческом мозге. Что-то вроде того, когда человек прекрасно понимает написанную фразу, но абсолютно не воспринимает ее на слух. Так и здесь, рассказанный сон мгновенно становится как бы своим собственным. Но у двоих сразу?! Нет, я ясно помню, что видел во сне собаку. Да и реальность вокруг настолько четкая, что нет причин сомневаться в собственной нормальности», — думал Пролович. Он смотрел на Лиду такими изумленными, широко раскрытыми глазами, что Санеева обо всем догадалась:

— Ты тоже видел собаку? Сергей!

— А? Да? — Пролович встрепенулся с таким видом, словно его только что подняли с постели.

— Ты тоже видел собаку? — Лида смотрела так пристально, что Сергей не мог соврать, но и говорить правду ему тоже не хотелось.