Тени в ночи - страница 10

«Медленно», – сказал он себе, хотя горел желанием приступить к делу. Тем не менее послушался собственного совета, чуть ослабил хватку, и она тотчас отстранилась.

Тогда, положив руки ей на плечи, он снова притянул ее к себе, ощупью нашел лодыжку. На Ферн были только чулки, видимо, она скинула туфли, когда он посадил ее на кровать. Настоящая леди. Под коленями оказались подвязки – он сразу избавился от них и наклонился, чтобы поцеловать ее полные икры. Она замерла.

 – Это хорошо, Ферн, – пробормотал он.

 – Конечно, – согласилась она, правда, не так уверенно, как ему хотелось.

«Медленно», – снова предостерег он себя.

Колин скатал чулок, стянул его, проделал то же самое со вторым, затем очень осторожно провел рукой по ноге вверх до живота, а другой обхватил и сжал ее грудь, прикрытую тонкой рубашкой.

Ферн задохнулась, когда рука Колина сжала ей грудь, потом снова, когда его рот – его рот! – нашел сосок. Ее обдало жаром, унижение боролось с удовольствием. Наверняка все шло не так, как полагалось. Она должна сказать ему, чтобы он перестал.

Но ей этого не хотелось, и когда Ферн открыла рот, вырвавшийся стон вовсе не походил на протест. Влажное полотно рубашки, натиравшее кожу при движениях его языка, должно было вызывать у нее раздражение. До некоторой степени так и было, но это было еще и... потрясающе.

Ферн запротестовала, когда он поднял голову, но отпустил ее лишь на миг, чтобы найти вторую грудь. Она позволила себе подчиниться, качаясь на волнах удовольствия и стыдясь признать свои ощущения.

Он притянул Ферн к себе на колени. Ее ноги оказались по обеим сторонам его талии, а между ними был горячий стержень его тела, не соответствующий ее воспоминанию о статуях, которые она видела в Италии. Но сейчас ей ни к чему размышлять об этом, так как его свободная рука скользила под рубашкой и он выпустил грудь, чтобы стянуть рубашку с Ферн.

Она думала, что уже подготовлена его ласками к соприкосновению их тел, и ошиблась. Почувствовав грубую ладонь на своей коже, она вздрогнула и замерла в ожидании. Но Колин сначала завладел ее ртом, затем проложил дорожку поцелуев к шее, и она позволила ему опустить ее на стеганое одеяло.

Вот оно. Правда, что именно, Ферн не могла бы сказать. Он целовал ее лоб, щеки, губы, шепча что-то непонятное. Когда он передвинулся у нее между ног, она почувствовала горячую тяжесть, упершуюся ей в живот, и затаила дыхание. Неизвестность и вес этой части его тела были чем-то угрожающим. Но Колин продолжал шептать, и она расслабилась, пока он дразнил и уговаривал ее своим ртом. Язык описывал медленные круги вокруг ее уха, зубы прикусили мочку, потом язык спустился к груди; лаская чувствительную кожу, и губы наконец обхватили сосок.

Она еще продолжала тяжело дышать от потрясения, когда вдруг почувствовала, как что-то твердое, круглое толкается внутрь у нее между ног.

«Это не может быть правильно». Ферн начала сопротивляться, но Колин надавил, и она подчинилась его вторжению. Стержень плоти был слишком горячим, слишком большим, растягивал ее, причинял ей боль. Она пыталась собраться с мыслями, разгадать, что происходит. Тупая боль стала пронзительной, заглушив ее протест. Затем Колин отступил, и ей удалось снова обрести контроль над своим голосом.

 – По-дождите. – Но это был только шепот, неразборчивый от страха и затяжной боли.

Колин остановился – на миг она подумала, что он услышал ее, – а затем сделал толчок еще глубже.

Теперь она почувствовала лишь некоторое неудобство и вслед за этим нечто вроде удовольствия, пришедшего неожиданно и так похожего на боль, что сначала их трудно было различить. Ноющая пустота внутри заполнилась, но как заполнилась! Что-то в Ферн возмутилось. Возмутилось болью и удовольствием, которое у нее украл Колин, заставив ее собственное тело выйти из-под контроля. Но больше всего возмутилось этим вторжением его плоти, которое завладело ее телом.

«Я принадлежу себе, себе, себе». Но тело Колина придавило ее к матрасу, его толчки вызывали ощущения, неподвластные ее контролю и даже пониманию. Часть тела радовалась с жадным удовольствием, одобряя и господство, и удовольствие, поднимая ее ноги, чтобы обхватить его талию, сжимая ее руки на его бицепсах. Но самая сокровенная часть тела убежала, спряталась от грабежа.