Теория объектных отношений. Лекции (неизданные) - страница 25
Если же мать не является достаточно хорошей, если она не способна настолько идентифицироваться с ребенком, чтобы на телесном уровне улавливать его потребности, или же если мать не настроена на материнство, склонна к бессознательному отвержению своего ребенка – такая мать начинает кормить ребенка не тогда, когда он захочет, а по расписанию. Тогда ребенок частично будет получать кормление, когда он этого не хочет, и напротив, не получит, когда желание уже возникло. Вот это и будет преждевременным вторжением реальности в мир фантазии.
Это и будет тот травматический опыт, который не способствует формированию зоны иллюзий. Как неоднократно подчеркивал Винникотт, реальность, не подстрахованная иллюзией – страшная. Реальность – это что-то, обо что можно бессильно, как об стену, бить кулаками: стене ничего не будет, а кулаки разобьются. Пример: поездка в метро. Нет гарантий, что не произойдет теракта. Мы не боимся, потому что в каждом из нас живо ощущение всемогущества наших желаний: взрыва не произойдет, потому что мы этого не хотим. Если же теракт действительно произойдет, то это будет вторжением реальности в область фантазий. Тогда желание ездить в метро может отпасть надолго. Мы доверяли миру, потому что он был предсказуем, и вдруг мир утратил чувство предсказуемости, и мы на какое-то время перестаем ему доверять.
Что происходит, если такое вторжение реальности все-таки имеет место? Винникотт пишет, что происходит расщепление Я на две части, каждая из которых действует по своему сценарию:
1. Поскольку реальность страшна и непредсказуема, я не буду иметь с ней никаких отношений, я уйду внутрь себя, уйду в мир своих фантазий. Это, по сути, будет реализацией психотического потенциала.
2. Если реальность страшна и непредсказуема, я из кожи вон вылезу, чтобы сделать ее для себя безопасной. Я приклеюсь к реальности намертво, я займу по отношению к ней самую конформистскую позицию из возможных, буду выполнять все ее требования, даже в ущерб своим желаниям.
Теоретически можно допустить, что в каких-то отдельных случаях тот или иной сценарий охватит всю личность целиком, но это происходит крайне редко. Чаще всего происходит именно расщепление, и одна часть личности действует по психотическому сценарию, а другая – по сценарию максимального приспособления к реальности. В итоге существует внутренняя часть Я, которая не поддерживает с реальностью никаких отношений, такой самодовлеющий микрокосм фантазий, желаний, галлюцинаций, и обращенная к миру оболочка, вторая часть Я, которая никак не соотносится с реальностью внутренней, а занята только построением отношений с внешней реальностью. Между ними возникает изоляция, связь между ними потеряна, потому, что у них диаметрально противоположные цели.
В результате, в одних, немногочисленных на общем фоне случаях такое преждевременное вторжение реальности в мир фантазии ребенка может сделать человека психотиком. Другой, гораздо более распространенный и гораздо менее болезненный вариант – развитие личности, обладающей ложной самостью, то, что создается этой оболочкой.
Ложная самость – человек, который чувствует необходимость не столько жить в этом мире, сколько выживать, занявший предельно конформистскую позицию к окружающей жизни. Все его усилия направлены на максимальное приспособление к существующим условиям. Такой человек может выглядеть социально очень успешным, он может в жизни многого добиться и может вести абсолютно не омраченное ничем существование. Про таких людей говорят: он страдает, но сам об этом не подозревает. За счет этого максимального приспособления к реальности его истинный творческий потенциал остается не реализованным, потому что реализация творческого потенциала всегда подразумевает взаимодействие фантазии с реальностью. А у него фантазии как элемент внутреннего мира оказались вычеркнутыми из его реальной жизни.
Ложная самость может быть двоякой:
1. как маска, т. е. человек может осознавать, что он в жизни способен на большее, ощущать в себе определенный творческий потенциал, который остается нереализованным, потому что жизнь такая, что к ней можно только приспосабливаться;