Теплица - страница 51

Ты хочешь, чтобы вас обоих убили во сне?

Последний довод решил исход спора, и Грен с Пойли потребовали, чтобы их немедленно отвели взглянуть на Черную Глотку.

Услышав это, пастухи оцепенели. Поднялся опасливый шепоток, но Хатвир заставила всех замолчать:

— Да будет так, как вы просите, о Духи. Выйди вперед, Икколл, — призвала она, и к ней сразу же подскочил молодой мужчина с белой грудной косточкой птицы в волосах. Он протянул руку ладонью кверху, приветствуя Пойли.

— Юный Икколл — лучший из наших Певцов, — сказала Хатвир. — Пока он сопровождает вас, беды не случится. Он покажет вам Черную Глотку и приведет обратно, мы же будем ожидать вашего возвращения.

Втроем они вновь выбрались к яркому, вечному солнечному свету. Пока они стояли, щуря глаза и ощупывая подошвами горячую пемзу, Икколл одарил Пойли ослепительной улыбкой и сказал:

— Я знаю, вы чувствуете усталость, но идти нам придется недолго.

— О, я совсем не устала, благодарю тебя, — ответила Пойли, возвращая ему улыбку, ибо у Икколла были большие темные глаза и нежная кожа и по-своему он был не менее симпатичен, чем Яттмур. — У тебя в волосах красивая кость, она подобна прожилкам на листе.

— Они очень редки… но, возможно, мне удастся найти для тебя такую.

— Если уж мы вышли, давайте идти, — резко сказал Грен Икколлу, думая о том, что еще никогда не встречал человека с такой глупой ухмылкой. — Как может обычный певец… если ты и правда поешь… служить защитой от этого могучего врага, Черной Глотки?

— Это просто. Черная Глотка поет, я пою тоже… И пою лучше, — объяснил ничуть не смутившийся Икколл, пробираясь первым меж листьев и разбитых каменных колонн с видом, отчасти самодовольным и дерзким.

Как он и предсказывал, идти было недолго. Шли слегка в гору, земля все чаще оказывалась покрыта черно-красной вулканической породой, на которой уже ничего не могло вырасти. Даже смоковница, пересекшая тысячу миль континента своим размашистым шагом, здесь была вынуждена остановиться и попятиться. Крайние стволы были покрыты шрамами от прошлых лавовых потоков, но все же выпускали воздушные корни, стараясь нашарить среди голых камней хоть какое-то пропитание.

Икколл проскользнул меж этими корнями и съежился за валуном, поманив Пойли и Грена за собой. Он указал вперед.

— Вон она, Черная Глотка, — прошептал он.

Для Грена и Пойли то было странное переживание. Представление об открытом пространстве было совершенно чуждо обоим, родившимся и выросшим в лесу. Теперь же их глаза расширились от удивления: они и не представляли себе, что на свете встречаются столь неожиданные, странные пейзажи.

Целое поле лавы, изломанной и измятой, раскинулось перед ними, уходя к горизонту. Опрокинутые, собранные в многочисленные складки потоки вздыбливались поодаль, образуя огромный конус неправильной формы. Эта скорбная возвышенность главенствовала в открывшейся перспективе, хоть и находилась довольно далеко.

— Вот она, Черная Глотка, — вновь прошептал Икколл, следя за опасливым выражением на лице Пойли. И протянул палец в направлении поднимавшегося с вершины конуса и терявшегося в небе облачка дыма, добавив: — Глотка дышит.

Грен не без труда отвел глаза от лавового холма, чтобы окинуть взглядом вечный лес, далеко позади них утверждающий свое верховенство в этом мире. Но затем, почувствовав, как сморчок впился в его сознание, Грен вновь обернулся к лавовой горе и испытал головокружение, заставившее его поднять руку и вытереть лоб. Взор Грена замутился, когда гриб таким образом выразил свое негодование по поводу этого жеста.

Сморчок зарылся еще глубже в тину бессознательных воспоминаний Грена, подобно пьянице, нетвердой рукой перебирающему поблекшие фотографии. Грена одолела слабость; он также видел контуры этих беглых зарисовок, некоторые из которых были мучительно яркими, но не мог ухватить их смысл. Теряя сознание, он ткнулся лицом в лаву.

Пойли и Икколл подняли его, но приступ уже прошел, и сморчок получил необходимые сведения.

С чувством триумфа он развернул в сознании Грена целую панораму. Пока тот приходил в себя, сморчок объяснял ему содержание этих картин: