Тепло твоих рук - страница 12

— И третьего не дано?

— То есть?

— Вам нравятся танцы, Энни — лошади. Но почему не пойти на компромисс? Мадам Дюбуа — прекрасная учительница, я занималась у нее несколько лет и ничуть об этом не жалею. Но кроме всего прочего, вы должны ознакомиться с контрактом, прежде чем принимать какое-либо решение. — Келли спокойно посмотрела на Брента. — Особенно раздел, касающийся возможности физической травмы. Не исключено, что вы измените свои намерения.

— Какой травмы? — нахмурился Брент.

— Всегда существует риск получить перелом, если наездник падает неправильно или неудачно. Хотя, — быстро добавила Келли, — самое худшее, что я видела у ученика, — это перелом руки. А теперь мне действительно необходимо сменить одежду. Если угодно, подождите меня в моем кабинете, я буду там через несколько минут. Если же вы передумали и хотите уехать, то знаете, где ворота. — Келли жестом предложила Бренту выйти и захлопнула за ним дверь.

Несколько минут Брент стоял на крыльце, рассматривая лошадей, пощипывавших траву на зеленом просторном пастбище или безмятежно дремавших под теплым летним солнцем, и на длинноногих жеребят, скакавших вокруг своих матерей. «Нет, — подумал он, — следовало настоять на своем и не подпускать Энни к лошадям. Жизнь полна опасностей, и нельзя безрассудно рисковать здоровьем дочери». Но он уже дал слово Энни и свое обещание никогда не нарушит. Покорившись судьбе, Брент вздохнул, спустился с крыльца и по пути к конюшне остановился посмотреть, как на арене тренировались несколько девочек, на вид немногим старше Энни. Их уверенное обращение с лошадьми поразило Брента. Небрежно, словно она сидела на стуле, одна из девочек повернулась на лошади задом наперед, уперлась локтями в круп и подперла руками подбородок, наблюдая, как скачет подруга. Другая ученица, пустив свою лошадь по кругу легким галопом, положила руки себе на шлем и отдавала лошади какие-то ласковые команды, которых Брент не мог разобрать. Неожиданно кто-то подтолкнул его сзади. Он взмахнул рукой, чтобы прогнать собаку, но тоненькое радостное ржание заставило Брента обернуться, и его рука застыла в воздухе: ухоженный серый пони пытался засунуть нос в карман его пиджака. Брент двинулся к двери конюшни, а любопытное животное следовало за ним по пятам.

— Сахарок! Прекрати! — При виде перепуганного Брента Келли громко рассмеялась.

Тот же очень обрадовался, что пони отвернулся от него и, снова тоненько заржав, поскакал через лужайку к Келли.

— Ах ты, маленький сбежавший артист! — Она потянула пони за густую челку. — Возвращайся-ка в свой загон!

Пони послушно пошел за ней, и она легким шлепком подтолкнула его в открытые ворота. Дважды проверив запор, Келли вернулась к офису, виновато улыбнулась и пригласила Брента войти.

— Он не хотел вас обидеть, просто Сахарок твердо уверен, что предназначение людей — кормить его морковкой. И он умеет открывать все запоры, кроме задвижки на двери его стойла.

— Да? Он такой смышленый?

— Да, такой смышленый, — эхом повторила Келли, глядя из-за своего стола на Брента. Он стоял у двери, скрестив на груди руки, и скептически улыбался. — Близкая подруга моих родителей воспитала Сахарка по-домашнему. Она не могла взять его с собой в дом для престарелых, когда ей пришлось продать имение, и я пообещала, что он будет доживать свои дни здесь. Сахарок — избалованный паршивец, но обожает детей и стал как бы символом конюшен «Сомон-Крик».

Пока Келли искала в старом металлическом шкафу бланки соглашения, Брент рассматривал пыльную витрину с наградами и призами. Его внимание привлекли выцветшие фотографии, прикрепленные к задней стенке.

— Они все ваши? — Он жестом указал на витрину, когда Келли, кашлянув, отвлекла его от созерцания. Не замечая протянутых ему листов бумаги, Брент поинтересовался: — Сколько лет вы занимаетесь верховой ездой?

— Сколько себя помню. — Келли села. — Мать за неделю до моего рождения еще ездила верхом, а отец посадил меня на пони еще младенцем. Но по-настоящему я начала скакать верхом, только когда повзрослела и научилась координировать движения рук и ног, чтобы управлять животным. Наверное, тогда мне было года три.