Теремок - страница 5
Док невнятно что-то промычал и тут же провалился в сон.
В этом сне он бежал по золотому горячему песку пляжа Лавинани, бежал и изо всех сил орал, размахивая руками, орал, пытаясь предупредить маму, Ветку, Нику и Тимыча, что грядёт пиздец. Орал и сам не слышал собственного голоса. Они его тоже не слышали. Мама возлежала в плетёном шезлонге, сдвинув на лоб очки, и сосредоточенно вывязывала что-то крючком, что-то яркое и бесполезное, вроде салфетки на комод. Ника с Тимычем носились друг за другом по полосе пенящегося вокруг их щиколоток прибоя, радостно хохоча. А Ветка "совершала намаз", как она это называла, то есть натирала руки и плечи молочком от загара и изредка поглядывала на маму - видимо, собиралась с духом, чтобы попросить свекровь помочь ей натереть ещё и спину. Она знала, что Нику не дозваться: молодожёны занимались только друг другом.
Всё это было так привычно и так прекрасно, что Док заплакал. Они, оказывается, все были живы! Всё у них было хорошо! Тогда чего же он так орёт тут?
Орал не он, орал Серьга. Орал и тряс его за плечо, безжалостно выпутывая из одеяльного кокона:
- Рота, подъём! Арамис явился с докладом - наша мадам проснулась и блажит. Пошли успокаивать, что ли. Я один не пойду, я с ними не умею.
При дохлом свете "летучей мыши" стало видно, что в дверях спальни и правда стоит Арамис, искательно и виновато повиливая пушистым опахалом хвоста. А снизу, - Док прислушался, - действительно доносились какие-то невнятные звуки. Кажется, стоны.
- Не родила бы, - дрогнувшим голосом сказал Серьга, и это соображение придало им скорости. Они скатились по подвальной лестнице вслед за Арамисом, который всё-таки их обогнал.
Пленница-гостья в накинутой на плечи куртке стояла возле решётки, упираясь в неё торчащим животом, вцепившись в прутья грязными пальцами, и рыдала, некрасиво разевая рот. Светлые волосы её были всклокочены. Док машинально глянул на её босые синеватые ступни и мысленно схватился за голову - надо же было принести ей хотя бы носки!
- Вы! Фашисты! - отчаянно выкрикнула она, завидев их. - Выпустите меня сейчас же! Как вы смеете!
Док кашлянул в полном замешательстве и попятился. Лучше он сейчас сходит за носками. Она явно была здорова, и пока что не рожала, и на том спасибо, так что знакомство можно было на пару минут отложить. Серьга, видимо, обидевшись на "фашистов", сварливо огрызнулся:
- Мадам, мы вам жизнь спасли вообще-то, от бесов отбили.
- А зачем заперли тогда?! - пронзительно закричала она. Её била крупная дрожь, руки, сжимавшие решётку, тряслись.
"Решила, наверное, что попала в лапы маньяков-извращенцев", - понял Док. Выглядели они с Серьгой, должно быть, устрашающе: обросшие, вонючие, в поношенном шмотье в три слоя. И если Док с его светлой щетиной ещё мог понадеяться, что сохранил некое благообразие облика, то Серьга смотрелся истинным разбойником-баро, главой цыганского табора, не хватало только краденого коня и ножа в зубах.
И то, что женщина при виде них не забилась в угол своей клетки, не заскулила, не начала умолять, а налетела на них, как маленькая сердитая птица, вызывало уважение.
- Мы вас не обидим, - поспешно сказал Док, шагнув вперёд, но всё равно предусмотрительно держась на некотором расстоянии от решётки. - Это превентивная мера. Если кто-то из напавших на вас бесов всё-таки сумел вас хотя бы поцарапать, вы заражены. Это точно выяснится через пять дней. Стандартный инкубационный период. Мы должны обезопасить себя, вы же понимаете. Это простая мера предосторожности, - повторил он как мог мягко и спокойно, как привык разговаривать с капризными взбудораженными пациентками.
Женщина перестала плакать и взглянула на него запухшими глазами. Её верхняя губа вздёрнулась, обнажая ровные белые зубы.
- А если станет ясно, что я заражена, тогда что?? - тихо спросила она.
- Тогда вам уже будет всё равно, - исчерпывающе объяснил Серьга, неловко переступив с ноги на ногу, и выразительно взглянул на Дока - мол, давай, базлай дальше, у тебя хорошо получается.